— Вы довольны?

— Счастлив!

— Чудесно! И вы пойдете туда снова… когда?

— Сегодня вечером.

— Лучше не придумаешь!

— Господин граф, я ответил вам, не заставив себя просить; надеюсь, что вы окажете мне такую же честь, тем более что я не буду слишком требователен и задам лишь один вопрос.

— Спрашивайте, спрашивайте, дорогой принц, и рассчитывайте на меня во всем.

— По какой причине вы так интересуетесь моими любовными делами? Зачем вы заставляли меня ухаживать за королевой? И наконец, какую роль вы уготовили мне в этой авантюре, где я выгляжу просто марионеткой, которую вы дергаете за веревочки? Граф улыбнулся:

— Вы не догадываетесь?

— Клянусь честью, нет. Вы сказали мне, что не собираетесь губить королеву, и даже пообещали обеспечить ей братское покровительство со стороны вашего повелителя. Вы особо подчеркнули, что ваша цель — сохранить ей жизнь и уберечь от любой опасности, если таковая будет угрожать ей.

— И это сущая правда, я могу лишь подтвердить сказанное.

— Тогда зачем все это?..

— Вы совсем не сведущи в политике, дорогой принц, и, судя по всему, интересы Европы вас не волнуют.

— Признаться, не понимаю, какое значение для интересов Европы имеет благосклонность, которой может удостоить меня королева.

— Принц, у Карла Второго никогда не будет наследников, а у испанской короны он должен быть.

— Боже мой!

Принц не смог сдержать восклицания: открытие поразило его как удар молнии, заговор предстал перед его глазами во всей полноте. Однако Дармштадт не показал виду и продолжал:

— Вы правы, господин граф.

— Перед нами встал выбор: либо положиться на волю случая, ожидая завещания, либо самим посадить наследника на трон Испании и Обеих Индий, завладеть которым так мечтают другие претенденты. Мне хорошо известно, что король склонен оказать предпочтение Австрии; вероятно, он выбрал бы одного из эрцгерцогов, и испанскую монархию по-прежнему представлял бы потомок Карла Пятого. Однако события властвуют над нами. Разумеется, если бы королева Луиза была жива, она добилась бы от своего супруга решения в пользу детей дофина и добилась бы этого тем легче, что права их бесспорны, но это между нами, дорогой принц: мы советовались с казуистами в Риме и Лейдене, и все они сказали одно и то же. Королева Мария Тереза, супруга Людовика Четырнадцатого, бабка юного принца, была старшая дочь Филиппа Четвертого; следовательно, она стоит впереди курфюрстины Баварии, и главное, впереди императора с его отдаленным родством. Людовик Четырнадцатый навсегда отказался венчать одну и ту же голову двумя коронами — Франции и Испании; но он и не думал лишать своих внуков наследства их бабки. Герцог Бургундский должен стать королем Франции, а герцог Анжуйский — королем Испании, если Карл Второй не оставит детей и в своем завещании будет следовать справедливости, учтя истинные права на его трон.

— Понимаю.

— Вы также должны понимать, что император, мой повелитель, никогда такого не потерпит, даже если ему придется потерять в этой борьбе своего последнего солдата. Вот почему вас позвали в Испанию, принц, вот почему еще раньше в супруги короля выбрали принцессу Нёйбургскую, сестру императрицы, и вот почему ваш покорный слуга, переодетый в альгвасила, целым ночами прогуливается перед дворцом — он должен стоять на часах и своими глазами убедиться, что вам удалось проникнуть во дворец.

— Остается только один загадочный пункт, недоступный моему разумению, господин граф, и я прошу прояснить мне его. Вы выбрали меня на эту роль, хотя были и другие, не менее достойные актеры для вашей комедии. Вы отстранили адмирала, графа де Сифуэнтеса и не только их.

— Чтобы испанец оказался обласканным королевой? — живо перебил его граф. — Никогда! Гордый кастилец в таком деле, что волк в овчарне! Да и что сказал бы мой повелитель! Вы подумали об этом?

— Я показался вам более сговорчивым, понимаю.

— Теперь мне нечего скрывать от вас, мы должны действовать заодно и, если хотим добиться успеха, так и сделаем. Император узнает, как вы повели

себя в этом деле. Он прислал сюда герцога Ольденбургского, самонадеянного болвана, не способного чего-либо добиться. От этого франта ждали многого, но любезный Фройдстейн избавил нас от него очень вовремя. Я в долгу перед Фройдстейном и никогда не забуду об этой его услуге.

— Мне кажется, он в вас больше не нуждается. Богатства госпожи Бокканегра огромны, супруги занимают видное положение в Англии, где, по слухам, они теперь находятся.

— Опять наивное рассуждение, дорогой принц! Фройдстейн так же честолюбив, как я, может быть и больше, а честолюбец всегда нуждается в другом честолюбце, и неизбежно наступает момент, когда они вынуждены помогать друг другу.

— Итак, королева и я впредь обречены повиноваться вам, даже не подозревая об этом? И однажды, когда другая политическая цель внушит нам новые идеи, нас разлучат по вашей воле?

— А зачем вас разлучать? Где мы найдем такого надежного человека, как вы? Ох уж эти влюбленные! В сложнейшей политической комбинации вы увидели лишь один пункт, и наименее важный, от вас ускользнули причина и следствие такого значительного события, что оно может изменить лицо Европы. Успокойтесь, мой дорогой принц, и будьте счастливы; воспользуйтесь созданной для вас обстановкой, обеспечьте себе состояние, а на меня возложите заботу о его сохранении.

Оставшееся время визита прошло в изъявлениях благодарности и новых разъяснениях.

— Теперь вы все знаете и должны быть спокойны; я надеюсь, — добавил посол, — впредь мне не придется заниматься вашими делами и следить за вами. За исключением принца, принцессы и двух необходимых доверенных лиц, никто и отдаленно не догадывается, что происходит; мы действуем по театральным канонам. Вы будете держать меня в курсе событий, если они случатся, а я напишу в Вену, что тревожиться не о чем: наши планы осуществились и судьба Европы решена.

Оставшись один, принц долго размышлял над тем, что он услышал. Королеву следовало предупредить: к счастью, ей помог случай. Если бы накануне не произошло того, что было, она неминуемо попала бы в ловушку. Ее душевные порывы, если бы она любила его, честолюбивый Австрийский дом мог использовать как наживку. Теперь же, слава Богу, ей нечего опасаться: Анна защитит себя, потому что она королева. Тогда как он, служа ей, рискует будущим: в тот день, когда в Вене узнают о его предательстве, у него не о станется никаких надежд, мало того — ему может грозить любая беда. Перестав быть орудием интриги, сообщником, он станет врагом.

«Это не столь важно! — сказал себе принц. — Я с радостью отдам за нее жизнь. Большего предложить не могу, но моя жизнь принадлежит ей, и я буду безмерно счастлив, если она соблаговолит принять ее».

Вечером принц в назначенный час проделал тот же путь, что и накануне. Поневоле он горько вздохнул, вспомнив, какими чувствами, какими иллюзиями была полна его душа накануне; теперь он расстался с ними. По совету королевы принц переоделся в бакалавра, и его невозможно было узнать. Он вошел через потайную дверь, один поднялся по лестнице и оказался в покоях Берлепш. Она приняла его с таким видом, будто боялась сказать лишнее и тут же провела в комнату королевы. Принц был взволновал больше, чем накануне, и чуть не задохнулся, пытаясь во что бы то ни стало скрыть свои чувства.