Центральная роль, которая отводится семье Августа в процессии и на фризах, не подлежит сомнению. Другие сенаторы тоже появляются, например, в качестве жрецов, известных как фламины, которые носят своеобразные головные уборы с острием на конце. Один из них, очевидно, – фламин божественного Юлия, а этот сан появился лишь в 44 г. до н. э., тогда как остальные жреческие должности существовали еще в глубокой древности. Цезарь Август возглавляет процессию, а перед ним идут ликторы. Принцепс выглядит немного выше окружающих, что при его росте было маловероятно, но он, по крайней мере, не возвышается над остальными, подобно египетскому фараону. Агриппа, идущий за фламинами, также изображен немного больше, что выделяет его на общем фоне. Его голова покрыта тогой, что, возможно, является признаком совершаемой молитвы или какой-то особой роли в ритуале, хотя, по мнению большинства исследователей, таким образом показано, что он умер до завершения работы над изваянием. Маленький мальчик в тунике держится за его тогу, но смотрит назад, на Ливию, которая гладит его по голове – видимо, чтобы успокоить.

Подобная непринужденность типична для остальной части сцены. Рядом с Ливией стоит Тиберий, еще дальше Антония держит ребенка за руку и оборачивается, чтобы поговорить со своим мужем Друзом. Последний, недавно вернувшийся из Галлии, одет в военный плащ (sagum), и за него держится другой маленький мальчик, который, в свою очередь, смотрит снизу вверх на девочку чуть более старшего возраста. Опознать людей, представленных на Ara Pacis, Алтаре Мира, непросто. Август и Агриппа изображены четко, но все остальные показаны в стилизованном виде, чтобы оба деятеля выделялись на их фоне. Другие участники процессии выглядят величаво и, за редким исключением, молоды; хотя их черты не одинаковы, все они похожи друг на друга, а различия кроются лишь в нескольких деталях. Несомненно, современник узнал бы их мгновенно, уловив тонкие различия в почти одинаковых лицах, но для нас это гораздо труднее, особенно если речь идет о малоизвестных персонажах; все это усугубляется последовательными и зачастую довольно серьезными реставрациями скульптур, начавшимися в период поздней Античности и продолжавшимися вплоть до Муссолини в ХХ веке. Возможно, среди изображенных присутствуют сын Марка Антония Юлл Антоний и Домиций Агенобарб, которые были женаты на дочерях Октавии, а также другие члены семьи принцепса. Жаль, что их нельзя идентифицировать со всей точностью.[561]

Детей опознать труднее всего, поскольку они все изображены пухленькими, что подчеркивает их юность, но мешает установлению точного возраста. Многие из них одеты как взрослые в миниатюре – в тоги или официальные наряды, как у окружающих их мужчин и женщин. В этом смысле мальчик, держащийся за тогу Агриппы, отличается от остальных, поскольку он одет лишь в тунику, а его шею украшает гривна (тяжелое золотое, серебряное или бронзовое ожерелье, весьма распространенное в Галлии). Поэтому некоторые предполагают, что это какой-то варварский князь, поскольку многих из них привозили в Рим в качестве заложников и воспитывали при дворе Августа в надежде, что из них потом вырастут союзники. Однако известно также и то, что мальчики, участвовавшие в конных состязаниях на Троянских играх, тоже носили гривны, так что, скорее всего, это Гай Цезарь. Мальчик поменьше ростом, появляющийся в другом месте на скульптуре, возможно, является его братом Луцием.[562]

Материал, из которого сделан Алтарь Мира, и сама работа отличаются высочайшим качеством. Влияние греческого искусства очевидно, особенно бросается в глаза сознательное подражание фризам Парфенона. Многие ученые полагают, что главный скульптор был греком, но у нас нет никаких тому доказательств. Однако многое в этом произведении является и чисто римским, особенно августовским по духу, и это не просто обычная копия. Непринужденность мужей и жен в разговорах друг с другом и с детьми не имела аналогов в скульптуре так же, как и известность многих женщин и детей, участвующих в процессии. По краям, отдельно от фризов с изображением процессии, расположены божественные покровительницы Рима – Рома и Теллура и мифические предки римлян – Эней, Ромул и Рем. На деталях меньшего размера изображены быки, которых готовят к жертвоприношению. Далекое прошлое римлян и предки рода Юлиев (а следовательно и принцепса) пробуждаются к жизни и соединяются с настоящим, которое в основном представлено Августом и его семьей. Все это – сюжеты, знакомые по поэмам Вергилия и многочисленным произведениям литературы и искусства этой эпохи. В них прославляется мир, но это именно римский мир, являющийся следствием военной победы, а если еще конкретнее, – мир, наступивший благодаря победам Августа. Несколько лет спустя поэт Овидий, только что ставший рупором режима, будет воспевать Алтарь Мира и выражать надежду на мир, поскольку другие народы либо любят Рим, либо боятся его. Это был мир безраздельного господства Рима.[563]

Столь славное будущее было обеспечено благодаря руководству Августа, которого поддерживала вся его семья, представленная на Алтаре Мира в трех поколениях. К старшему и самому выдающемуся поколению относятся Август и Ливия, а также Агриппа, хотя он и не дожил до завершения трудов и не застал освящение алтаря в начале 9 г. до н. э. Как обычно, Август показан человеком без возраста и имеет внушительный вид: он едва ли похож на мужчину, которому уже немного за пятьдесят. Затем следует поколение, возглавляемое сыновьями Ливии, которым чуть более двадцати лет, и, наконец, подающая надежды молодежь – Гай, Луций и другие дети. Таким образом, род, берущий начало от Энея, мог продолжаться и в будущем. Август теперь меньше беспокоился из-за своей тяжелой болезни, но он был уже немолод и в один прекрасный день мог умереть. Современные ученые склонны искать наследника принцепса на каждом этапе его жизни, причем сначала они рассматривали в качестве такового Марцелла, затем – других деятелей, и похоже, что современники Августа мыслили таким же образом. В ретроспективе мы понимаем – так же, как понимали Светоний, Дион Кассий и Тацит, – что после смерти Августа в течение последующих столетий Римом будут править сменяющие друг друга императоры или принцепсы.

Возможно, это было не совсем то, что планировал Август, поскольку после смерти Марцелла он уже, по-видимому, стал искать не одного наследника, а нескольких сторонников на данный момент и преемников на будущее. Часть своих полномочий и нагрузки он разделял с Агриппой, который был одного с ним возраста, но не обладал столь же сильным авторитетом, а кроме того, имел темное происхождение. Тиберий и Друз были выходцами из среды нобилитета, имели возможность быстро продвигаться по карьерной лестнице и были женаты на дочери и племяннице Августа соответственно, но принцепс их не усыновил. Гай и Луций стали Цезарями и тоже быстро продвигались по службе. Когда они все стали взрослыми, им пришлось заниматься управлением провинциями, участвовать в военных походах и решать текущие вопросы в Риме. Они были коллегами, хотя в той или иной степени все же уступали принцепсу.[564]

Нет ни малейшего намека на то, что он выделял кого-то из них как своего единственного наследника, а остальным приходилось оставаться в стороне и признавать его превосходство. Равными они не были, но в теории должны были объединиться и вместе служить общему благу. И снова, когда мы обращаемся к этим событиям задним числом, высокий уровень смертности среди ближайшего окружения Августа кажется нам совершенно естественным, и мы не считаем его чем-то исключительным, даже по меркам полного опасностей римского мира. Следовательно, выдающееся положение, приобретенное многими путем усыновления, кровных или брачных уз можно рассматривать лишь с поправкой на неизбежные потери из круга этих людей. Впрочем, ничто не указывает на то, что так думал и сам Август. Он возглавлял государство, опираясь на поддержку нескольких лиц из своего семейного круга, чья преданность ему не подлежала сомнению, и, по-видимому, ожидал, что эта система будет работать и после его смерти. Будет не один принцепс, а несколько, которые разделят между собой тяжелые обязанности, и их существование создавало гарантии того, что в случае смерти старшего из них это не приведет к образованию ваккума власти и не создаст повод к началу новой гражданской войны.