21 декабря 1941 г. Геббельс обратился к населению Германии сдавать теплые вещи. В этом обращении он признавал, что тыловые службы не смогли обеспечить германские войска подходящей одеждой. Геббельс писал: «Но наш фронт в тылу поможет спасти своих отцов и сыновей от жестокой зимы. Если у вас дома есть какие-то теплые вещи, отправьте их на фронт».

Это обращение вызвало недовольство военачальников. Они считали, что сбор теплых вещей будет шоком для страны. Однако Геббельс добивался именно такого эффекта. Своим сотрудникам он говорил: «Я привел людей в шок, когда сказал им, катастрофа неминуема, если они не начнут тотчас же действовать… Я привел весь народ в состояние шока, и люди, осознав опасность, застыли, как парализованные. Затем загремел наш призыв: «Сдавайте теплую одежду!» И все они, как один, побежали к нам с шерстяными и меховыми вещами, лыжами и бог знает, чем еще. Но испуг уже прошел!»

Перед началом летнего наступления германских войск 1942 г. Геббельс попытался повторить операцию по дезинформации советского руководства. После того, как Гитлер сообщил ему о планах наступления к Волге и Кавказу, Геббельс сообщил своим помощникам: «Начинаем бить в барабаны. Пусть все поверят, что группа армий «Центр» скоро будет задействована в решающем прорыве на Москву. А потом, когда мы убедим противника, что так оно и будет, мы внезапно нападем с юга. Днем я пошлю в издательства за доктором Кригом, расскажу о наших планах и отправлю на Балканы. Криг человек общительный и болтливый, его стараниями все узнают, что мы готовим наступление на Москву».

Разгром немецко-фашистских войск под Сталинградом подействовал на Геббельса отрезвляюще. В своей статье «Горький урок», опубликованной 7 февраля 1943 г., Геббельс писал: «Мы слишком хорошо жили, несмотря на войну… Сегодня фронт нуждается не столько в теплой одежде, сколько в людях… В бесчисленных письмах буквально от всех слоев немецкой нации звучит настойчивое требование перейти к тактике тотальной войны».

Геббельс воспользовался выступлением в «Спортпалаце» 18 февраля 1943 г. для изложения программы «тотальной войны». Свое выступление Геббельс начал словами: «Сталинград был и остается великим тревожным знаком Судьбы германского народа!» Он запугивал собравшихся «ужасами ГПУ» и заявлял: «Решается судьба всей западной цивилизации, чья история насчитывает две тысячи лет». Геббельс обращался не только к присутствующим. По словам Шпеера, Геббельс фактически «умолял Запад помнить об опасности, которая угрожала всей Европе с Востока».

Шпеер считал, что эта тема позволяла Геббельсу «дополнить чисто военную политику Гитлера внешнеполитическими усилиями… В это время Геббельс стремился занять пост министра иностранных дел. С присущим ему красноречием он как-то попытался настроить Гитлера против Риббентропа и, казалось, преуспевал в этом. По крайней мере, Гитлер слушал молча его аргументы, не переводя разговор на более приятную для него тему, как это было для него обычно. Геббельс считал, что он удачно провел дело, когда Гитлер неожиданно стал хвалить блестящую работу Риббентропа и его талант в переговорах с союзниками Германии. Он закончил разговор знаменательным заявлением: «Вы совершенно неправы относительно Риббентропа. Он один из величайших людей, которые у нас есть. История когда-нибудь поднимет его выше Бисмарка». Кроме этого, Гитлер запретил Геббельсу закидывать удочки на Запад, как он попытался это сделать в своей речи 18 февраля.

Однако в речи 18 февраля главный акцент был сделан на тотальной мобилизации ресурсов Германии для нужд войны. Он требовал: «Тотальная мобилизация всех людских и промышленных ресурсов на войну – вот веление времени! Мы добровольно откажемся от многих благ, чтобы увеличить нашу военную мощь так быстро и так значительно, насколько это возможно… Самые суровые меры нельзя считать слишком суровыми, когда на карту поставлена победа». «Тотальная мобилизация» предполагала направление всех мужчин на фронт, а всех женщин – на военное производство.

Очевидцы свидетельствовали: «Геббельс говорил почти час, и его аудитория пришла в полное исступление». Собравшиеся выкрикивали яростно: «Да!», одобряя один за другим требования «тотальной мобилизации». В заключении речи Геббельс подвел итог: «Народ готов на всё. Фюрер приказывает, а мы должны ему подчиняться… Если когда-либо наша вера в победу была твёрдой и непоколебимой, то это сегодня, в час национального единения и внутренней решимости. Мы видим впереди победу и должны завоевать её. Поэтому наш лозунг таков: «Вставай, народ, иди на бой и обрети свободу!» В порыве энтузиазма слушатели подхватили Геббельса на плечи и унесли его с трибуны.

Но верил ли Геббельс тому, что он говорил? Очевидцы утверждают, что эта памятная речь Геббельса была для него лишь упражнением в управлении эмоциями массовой аудитории. Вернувшись домой, он сказал жене: «Невероятное, кошмарное безумие! Если бы я приказал им броситься из окна, они бы даже не задумались!»

Поражение под Сталинградом способствовало обострению борьбы за власть в Третьем рейхе. Шпеер вспоминал: «Высшее руководство рейха, которое и так разъедали разногласия, зависть и ревность, не сплотило ряды перед лицом угрозы, которая нависла над нами. Напротив, в этом гнезде интриг, которое создал Гитлер, расколов все центры власти, азартные игроки начали вести игру, лишь увеличивая ставки».

По словам Шпеера, во время «сталинградского кризиса», Борман, Кейтель и статс-секретарь Ламмерс «решили более жестко окружить Гитлера. Теперь все приказы, подписанные главой государства, должны были проходить через эту троицу. Предполагалось, что таким образом будет остановлен поток непродуманных решений и положен конец путанице в руководстве. Гитлер был удовлетворен тем, что последнее слово оставалось за ним. Таким образом, противоположные взгляды различных отраслей правительственных учреждений «просеивал» этот комитет Трех».

Против усиления позиций Бормана, Кейтеля и Ламмерса выступил Геббельс. Уже в декабре 1942 г. он собрал вокруг себя группу лиц, которые были готовы помочь ему – Вальтера Функа, Роберта Лея, Альберта Шпеера. Поражение под Сталинградом продемонстрировало крах гитлеровских планов. Во время встречи четверки в начале 1943 г. Геббельс говорил о том, что военные успехи в начале войны были достигнуты без пересмотра серьезных недостатков в системе рейха. Геббельс говорил, что англичанам помог Дюнкерк, так как заставил их мобилизовать экономику для военных нужд. «Сталинград – это наш Дюнкерк!»

Геббельс обращал внимание на ту информацию, которую он получил из писем рядовых немцев. Их авторы призывали покончить с производством предметов роскоши, которые не идут на цели войны. Шпеер предлагал сократить расходы на деятельность контролирующих органов. На совещании четверых говорили и о необходимости удлинить рабочий день административных служащих и тем самым высвободить людей для работы в сфере вооружений. Был поставлен вопрос и о сокращении культурно-развлекательной сферы. Однако попытки Геббельса донести эти предложения до Гитлера были сорваны «комитетом Трех». На стороне «троицы» выступили Фрик и Заукель.

По приказу Геббельса как гаулейтера Берлина в столице рейха были закрыты роскошные рестораны и места развлечений. Геббельс не сделал исключения и для ресторана «Хорхер», из которого Геринг постоянно получал пищу.