Артакс повернулся. Он знал, что никогда не сумеет пройти в следующий зал мимо девантара. Он мог считать, что ему еще повезло. Эту битву ему не выиграть.

Правой рукой он зажал рану в груди. Она перестала кровоточить, но отдавала резкой болью. Голубое свечение стен указывало ему дорогу. Белесые кости выделялись на фоне пола. За что пришлось отдать жизнь всем этим людям? Неужели они умерли из-за того, что богам было скучно?

Он покончит с этой игрой, в гневе подумал он. Стена, которую он построит, в будущем удержит любопытных от проникновения в Темную долину.

Джуба пришел в себя. Он ожидал его, оглушенный и недовольный. Артаксу пришлось помочь военачальнику сесть на коня, а потом поддерживать его, чтобы товарищ не выпал из седла. В темноте ночи они продвигались вперед очень медленно. Звезды сильно сдвинулись по небосводу, до рассвета было уже недалеко, когда впереди они увидели огонь костра.

В лагере царило беспокойство. Похоже, никто не спал. Все мужчины были на ногах, и окружили их с Джубой, как только они вошли в круг света от костра. Артакс чувствовал бесконечную усталость, но улыбался. Девантар ошибся. У правителей все же могут быть друзья!

— Великий! — К нему протолкался Датамес, гофмейстер. — Великий, едва мы ушли из долины, как нас нашел посол из Акшу. Случилось что-то ужасное! Нам нужно немедленно трогаться в путь!

«Нандалее произвела на меня впечатление», — думал Гонвалон, несмотря на то что перед ней он никогда бы в этом не признался. Ее непослушание и упрямство достигли невыносимых масштабов. Вместе с ней в Белый чертог ворвался дух мятежа и начал накладывать отпечаток на других молодых эльфов. Особенно на Элеборна.

Ее нежелание заняться изящными искусствами было исходной точкой всех споров. Она жила в Белом чертоге уже более полугода, и имя ее было у всех на устах. Все ученики следили за ее спорами с наставниками, драконниками. Сначала она восхваляла свой лук как деревянную скульптуру. Затем ее обуяла дерзость, и она осмелилась назвать свой лук струнным инструментом и вызвала во время демонстрации в Белом чертоге незабываемо жалкие звуки. Когда ей сказали об этом, она вежливо извинилась и сказала, что у нее не было достаточно времени для того, чтобы подобающим образом изучить инструмент. Все наставники сознавали, что Нандалее пользуется особым вниманием Темного, самого старшего из драконов. Очевидно, это привело ее к ложному заключению относительно того, что она может позволить себе любую дерзость. Гонвалон со стыдом вспоминал о том, что в свое время голосовал за Нандалее. Они дали ей полгода на то, чтобы улучшить качество своей игры.

Уже три дня спустя Гонвалон понял, что она никогда и не намеревалась изучать с помощью своего лука какое-либо другое искусство, кроме стрельбы. Он спустил это на тормозах и не уведомил других наставников. Если его ученики проявляли талант в обращении с мечом, Гонвалон учил их танцу с оружием, обходившемуся без мелодии. Он состоял из ста двадцати одной фигуры, парирования и атак, которые нужно было воспроизвести в полной гармонии. Он встречался с ними в глуши леса и заставил их поклясться в том, что они ничего не скажут об этих уроках остальным. Гонвалон опасался насмешек других наставников. Объединять сражение на мечах с танцем было необычно. А он и без того считался достаточно необычным.

Нандалее он тоже принял в этот кружок заговорщиков. В отличие от ее подруги Бидайн, которая в последнее время стала поразительно быстра в нападении и защите, мятежная Нандалее проявила внутреннюю гармонию в бою. Ее искусство фехтования было не просто эффективным, на него было приятно смотреть. А поскольку на всех уроках она проявила свою примерную старательность, другие наставники дали Нандалее полгода на лук.

И теперь Нандалее снова стояла перед своими наставниками на широкой луждйке неподалеку от школы. На ней была одежда Белого чертога, узкое платье без рукавов со стоячим воротничком, с высокими шлицами по бокам, чтобы в нем было удобно двигаться. Кроме этого белые брюки и мягкие сапоги почти до колен. Ее одежда была просто белой, свежевыстиранной и отбеленной, не украшенной каймой. Со времен их первой встречи, когда после невольного купания она стояла на снегу обнаженная, замерзшая, Гонвалону еще никогда не доводилось видеть ее настолько чистой. Волосы ее были зачесаны назад и стянуты в конский хвост. Лишь маленькая прядь, свисавшая над ее левым ухом, ускользнула от ее внезапно нахлынувшей любви к порядку. Было сложно не заметить, что она пытается произвести хорошее впечатление и показать всем, что она признаёт по крайней мере некоторые правила Белого чертога. Впрочем, об ужасном состоянии ее комнаты уже было известно. Но тут она не нарушала ни одно из записанных правил Белого зала. До сих пор никто не считал возможным превращать собственную комнату в кучу мусора. Гонвалон счел это взбалмошным проявлением ее мятежности, но слишком хорошо знал, что некоторых других драконников это раздражает до безумия. Не говоря уже о кобольдах, которые ненавидели, боялись ее и по мере сил старались убраться с дороги.

Ему понравилось то, как она стояла перед трибуналом — приспособившись ровно настолько, насколько это было необходимо, с гордым взглядом и осанкой. Эльфу снова вспомнилось ее нагое, освещенное светом костра тело на снегу. Она была красавицей. Не в обычном понимании этого слова. Лицо ее было несколько грубоватым. На руках при движении отчетливо выделялся каждый мускул, несмотря на то что все ее тело было очень стройным и не слишком мускулистым. Крестец ее был слишком широким для эльфийки. Возможно, все дело было в том, что она упражнялась с луком? Каждая из особенностей сама по себе могла, в принципе, считаться недостатком. Но все вместе они образовывали своеобразную красоту. В глазах Гон- валона она была желанной, и если бы он не поклялся себе никогда больше не начинать отношений с ученицей... Об этом нужно забыть!

Он вспомнил о Талинвин и всех остальных. На нем лежит проклятие. Нельзя позволять себе очередной слабости.

Нандалее подошла к наставникам и поклонилась ровно настолько, чтобы ее нельзя было обвинить в отсутствии уважения.

— Почтенные наставники, я не хочу обманывать вас изощренностью и таким образом в конечном итоге пятнать честь нашей школы, — теперь она стояла совершенно ровно и смотрела прямо на Ливианну, которая в этот день должна была говорить от имени всех наставников. — То, что вы видите в моей руке, — это охотничий лук, и называть его струнным инструментом. .. слишком самонадеянно. Я не стану оскорблять ваши уши, пытаясь извлечь из него звуки. Вместо этого я с чистым сердцем продемонстрирую вам искусство, которому я отдала всю себя и которое освобождает мою душу. Хорошая лучница должна быть в состоянии отбросить все, что не имеет отношения к выстрелу. Она должна погрузиться в медитацию. Должна стать единым целым с ветром, местностью, окружающей нас, И своей целью. Я знаю, что искусство стрельбы из лука до сих пор не являлось признанным видом изящных искусств, и поэтому прошу вас встретить то, что я покажу вам, с открытым сердцем.

Весь вчерашний день Гонвалон пытался убедить ее не бросать вызов наставникам уже одной своей речью. Реагировала она на это упрямо. Теперь он был приятно удивлен тем, что его слова все же упали на благодатную почву.