Говоривший устремился вперед, к народному трибуну, который ожидал своего врага, держа спату острием вниз.

Прислужник Некроса напал молча, занес над головой тесак и спустя мгновение упал на кровать с разрубленным горлом, заливая кровью льняные простыни и покрывала.

— Ну? — с издевкой спросил у четверых оставшихся убийц Гратх.

Теперь его атаковали двое. Судя по всему, близнецы — невысокие, гибкие и проворные. Двигались они гораздо лучше своего товарища, да и опыта в схватках у них было побольше. Спальня наполнилась звоном бронзы. Тиберий успешно отразил первую атаку, не дал себя прижать к столу, затем тяжело ранил одного из противников. Спата ударила зазевавшегося жреца по лицу, рассекла кожу и лишила части носа.

Но потом проклятая нога предала Тиберия. Колено словно пронзило острое ледяное копье. Гратх потерял равновесие и упал. Встать он не успел. Тесак второго близнеца вспорол левый бок. Народный трибун не почувствовал боли. Лишь разочарование, что все кончилось так быстро. Он выбросил свой меч вперед и вверх, услышал вскрик, понял, что попал в бедро. На лицо брызнула чужая кровь. Оставив верную спату, народный трибун пальцами вцепился в упавшего противника, раздирая ненавистное лицо, выдавливая глаза. Сейчас он был похож на рэймского боевого волка, из тех, что участвуют в сражениях вместе с солдатами. Он следовал закону волков. Даже умирая, убивать врага, рвать горло.

Двое оставшихся на ногах прислужников наносили ветерану рану за раной, но он не чувствовал их. Перед ним был враг, а все остальное — не важно. Тиберий Гратх, народный трибун Рэйма, умер молча на теле одного из своих убийц.

Этим исполнились сразу две его мечты. Он погиб в бою и не отдал душу демонам. Чего еще можно желать?

В доме Марка было темно. Спит или прячется. А может, любящая тетушка связала его по рукам и ногам, положила в теплую кроватку, чтоб не сбежал. А в рот засунула соску, чтобы не плакал.

Атэр колотил в запертую дверь тяжелым медным кольцом до тех пор, пока не послышались шаги и голос привратника не заблеял:

— Кого несет в столь поздний час?

Хореем заговорил, болван, от страха? Или у лучезарной Поппии все рабы научены изъясняться стихами?

— Атэр к лурию Маркосу, — подавляя гневные спазмы в животе, выговорил эллан.

— В ночное время дом закрыт для визитеров, — елейно отбрил доморощенный поэт.

— А ну открывай живо! — заорал Атэр. — А не то заложу всю вашу семейку храмовникам. Как укрывателей жертвы Великого Некроса!

Дверь распахнулась спустя минуту. В проеме появился встрепанный Марк. Схватил эллана за плечо и втащив внутрь, зашипел прямо в лицо, обдавая несвежим после на дыханием:

— Ты чего орешь?! Совсем ума лишился?! Какая жертва?! Какие укрыватели?!

— Арэлл в тюрьме. — Когда хотел, Атэр умел быть спокойным, хотя это стоило немалых душевных сил.

— Маркое, дорогой, что за шум? Кто к тебе пришел? На верхней галерее появилась тощая фигурка, замотанная в тогу. Видимо, драгоценная тетушка выползла посмотреть, не убивают ли (чего доброго!) ее обожаемого племянника.

— Тетя, все в порядке. Это мой… друг.

— А что ему нужно? — прочирикала старуха, пытаясь разглядеть гостя в темноте вестибюля. Атэр открыл было рот, чтобы с веселой злостью сообщить Поппии, что именно ему нужно, но приятель успел зажать ладонью рот и выпалил: — Ничего, тетушка. Он пришел вернуть мне долг. И прежде чем любопытная старуха спустилась вниз, утащил эллана в свои покои. Вытолкал из постели черноволосую девицу. Та, сонно позевывая и волоча за собой по полу хитон, удалилась. У самого выхода обернулась, подмигнула молодому гостю. Тот в ответ послал нагой красотке воздушный поцелуй. Марк захлопнул дверь.

— Арэлл в тюрьме, — напомнил ему Атэр.

— Да. — Хозяин дома недовольно скривился. Достал из шкатулки на столе пастилку, судя по запаху — мятную. Сунул в рот. Несколько секунд вдумчиво жевал. — Она осквернила алтарь Некроса.

— Я знаю, что она сделала! — Сдержаться и не заорать было очень сложно. Но он сдержался. К концу фразы. Поэтому первые два слова прозвучали несколько громче, чем рассчитывал, — Знаю. Мы должны спасти ее. Марк едва не подавился:

— Ты в уме?! Как ты собираешься это сделать?! Ее держат в каменном мешке под… — А мне плевать!

— Послушай, она сделала глупость! Ей не нужно было… Что нужно и чего нет, по его мнению, делать Арэлл, произнесено не было, потому что пальцы Атэра стали светиться синим светом. Жутковатое зрелище. Особенно для рэймлянина, привыкшего до нервного поноса бояться магии.

— Мне все равно, сколько жертвенников она осквернила! Мне плевать, кого она зарубила. Жреца, демона, сунула в задницу Некросу раскаленную спицу для вязания. Мы вытащим ее.

— Атэр, — Маркое деликатно выплюнул недожеванную пастилку в платочек, — успокойся. Успокойся, тебе говорят! Никто не собирается отказывать тебе, но…

— Вот что я тебе скажу. — Эллан направил на хозяина указательный палец, все еще светящийся магическим светом. — Во всем вашем гребаном рэймском антидемоническом сборище есть только двое стоящих людей. Я и Арэлл. Все остальные — мешки с отрубями.

Внизу под окнами прогрохотали конские копыта, в дверь заколотили, — кажется, не только кольцом, но и сандалиями с металлическими набойками. В ответ раздалось уже известное робкое:

— Кого несет в столь поздний…

Гость перебил, проорав хорошо знакомым зычным голосом:

— Марк, открывай!

Атэр улыбнулся довольно и, подумав, добавил:

— Нет, пожалуй, трое. Я, Арэлл и младший Гратх.

Они сидели в маленькой, уютной библиотеке Марка. На низеньком столике стояли вазочки с засахаренными орехами, элланские чаши, инжир, финики. Лурия Поппия суетилась вокруг, лично подливая прохладительные напитки, тихонько, аристократично шмыгая маленьким покрасневшим носиком.

— Мальчики, ну что же вы? Ну зачем же вы так, ночью? Ну как же можно?

Атэр набил полный рот орехов, чтобы в раздражении не брякнуть какую-нибудь гадость. Все-таки милая старуха. Искренне беспокоится.

Гай, вытянув длинные ноги, полулежал на скамье, без передыху хлебал лимонад, очаровательно улыбался хозяйке, когда она смотрела на него, и строил зверские рожи Марку, когда Поппия этого не видела. А тот нервно ерзал на подушках.

— Тетя, спасибо. Все, больше ничего не надо. Мы сами.

— «Сами»! — горестно воскликнула она. — Что — сами?! Опять затеяли какую-то опасную шалость.

Шалость! Ничего себе! Атэр резко вздохнул, чтобы не захохотать, и поперхнулся гнусными орехами. Закашлялся. Гай, не переставая светски улыбаться, саданул его кулаком по спине. Орехи, к счастью, нашли дорогу куда нужно, но лурия Поппия брезгливо поморщилась, глянув на заплеванный мраморный пол, и удалилась.