Царь Василий рассчитывал на помощь обученной и закаленной в боях шведской армии. Однако Карл IX планировал разгромить поляков в России, избежав больших потерь. Его вербовщики обшарили задворки всей Европы. Они нанимали немцев, французов, англичан, шотландцев и спешно переправляли их на русскую границу, где они переходили на содержание царя.

10 мая 1609 г. Скопин покинул Новгород. С ним было до 3000 русских воинов и 5-тысячный шведский корпус. Тушинцы пытались остановить Скопина под Тверью, но были разгромлены.

Наемники тотчас потребовали вознаграждения. Не получив денег, они немедленно взбунтовались и ушли к границе. В армии Скопина осталось 300 шведов. Позже число их возросло до тысячи.

Опираясь на земское движение, Скопин развил наступление. Отряды воинских людей стекались к нему со всех сторон. В Торжке воеводу ждала 3-тысячная смоленская рать. Вслед за тем в его армию влились отряды из Ярославля, Костромы и поморских городов. Численность полков Скопина возросла до 15 000 человек.

К северу от Москвы главным центром сопротивления тушинцам оставался Троице-Сергиев монастырь. Обитель была обнесена мощными стенами с высокими башнями. Гарнизон насчитывал более 2000 бойцов, включая 700 дворян и сотню стрельцов. В обороне крепости участвовали монахи, а также крестьяне из окрестных деревень. Защитники монастыря предпринимали частые вылазки, нанося чувствительные удары противнику.

Прошел год. В ходе непрерывных боев гарнизон понес огромные потери. Запасы пороха подошли к концу. Защитников монастыря косили моровая язва и цинга. Численность гарнизона сократилась до нескольких сот человек. Слабые духом призывали сдать крепость неприятелю.

Пережившая осаду инокиня Ольга — Ксения Годунова писала: «От скорби я еле жива и, вероятно, больна, как и все здешние монашки. Мы… ежечасно ждем смерти, ибо среди нашего гарнизона царит великое колебание и измена… за грехи наши здесь свирепствует моровая язва: всех мучат тяжкие, смертные страдания. Ежедневно хоронят от двадцати до тридцати и больше покойников. Да и те, что живы, совсем ослабели и как будто без ног». Измена была подавлена воеводой. Из Москвы прибыли подкрепления. Оборона монастыря длилась 16 месяцев. Историю обороны подробно описал на страницах «Сказания» келарь монастыря Авраамий Палицын, участник событий.

Сохранилось письмо некоего Авраамия гетману Сапеге. Автор письма монах выражал готовность признать «царя Дмитрия». Подозревают, что письмо написал Палицын. Однако подозрения подобного рода беспочвенны. Автор письма называл себя архимандритом и писал гетману из Москвы. Авраамий Палицын никогда не был архимандритом и во время осады находился в обители.

Архимандрит советовал Сапеге продолжать осаду Троицы и сообщал, что москвичи «сидеть не хотят долга в осаде, на Москве обряд будет Шуйскому скора». В слове «обряд» звучала ирония: инок подразумевал скорое свержение царя Василия.

Приближение армии Скопина вызвало тревогу в литовском стане под Троицей. Сапега попытался разгромить Скопина в районе Калязина, но потерпел поражение в ходе двухдневного сражения 18–19 августа 1609 г.

Успех Скопина не привел к решительному перелому в ходе военных действий из-за того, что международное положение России катастрофически ухудшилось. Страна подверглась нападению со стороны крымских татар, а затем Речи Посполитой.

После смерти Лжедмитрия I Шуйский направил в Крым посла, с тем чтобы возобновить мирные отношения с ханом. Но посол был захвачен повстанцами и казнен в Путивле. Восстание в южных городах прервало русско-крымские дипломатические сношения. С весны 1609 г. Крымская орда пришла в движение. В июле наследник хана Джанибек с многотысячным войском вторгся в русские пределы. Прежде татары, осуществив грабительский набег, быстро уходили в степи. На этот раз они продвигались к Москве не спеша, сжигая по пути села и забирая в полон русское население. Разгромив Тарусу, крымцы перешли Оку. Их отряды появились в окрестностях Серпухова, Коломны и Боровска.

Положение в Москве было неустойчивым, и царь Василий Шуйский попытался скрыть от народа правду о крымском вторжении. В грамотах к городам он объявил, будто татары прибыли на Русь как союзники, чтобы помочь против короля.

Население разоренных пограничных поселений громко проклинало царя, призвавшего «поганых» и тем погубившего собственную землю.

Ружинский окопался в Тушине у западных стен столицы. Ян Сапега удерживал позиции на севере под Троице-Сергиевым монастырем. Крымские татары подбирались к Москве с юга.

В такой ситуации Сигизмунд III и его окружение решили начать открытую интервенцию против Русского государства. Найти повод к войне не составляло труда. Король использовал в качестве предлога русско-шведское сближение. Царь Василий рассчитывал с помощью шведов разгромить Тушинский лагерь и изгнать с русских земель иностранных солдат. Однако русско-шведский союз задел личные интересы короля.

Сигизмунд III занял польский трон, будучи наследником шведской короны. После смерти отца, шведского короля Юхана III, он присвоил его титул. Но личная уния между Речью Посполитой и Швецией продержалась недолго. Карл IX сверг Сигизмунда III и занял шведский престол. Началась польско-шведская война из-за Ливонии. Сигизмунд считал дядю узурпатором и надеялся вернуть себе шведский трон.

Союз между Карлом IX и московским царем нанес удар по династическим претензиям Сигизмунда, и он не колеблясь принес государственные интересы Польши в угоду навязчивой идее. Увязнув в войне с Россией, Речь Посполитая в конце концов не смогла противостоять шведам в Ливонии.

Завоевательные планы Сигизмунда и его стремление к неограниченной власти вызвали сопротивление в польском обществе. Чтобы убедить общественное мнение в необходимости московской войны, королю пришлось прибегнуть к услугам публицистов.

Некто Павел Пальчевский напечатал сочинение с призывом к немедленному завоеванию Русского государства. Шляхта, утверждал он, освоит плодородные русские земли с такой же легкостью, с какой испанские конкистадоры колонизовали Новый Свет. В завоеванной стране будут созданы военные колонии «наподобие римских». Шляхта получит обширные владения. Русским дворянам останутся небольшие поместья. Русские — христиане лишь по названию, а потому на них надо идти «крестовым походом».

Король и его окружение лелеяли планы грандиозных завоеваний, но у них недоставало средств для их осуществления. Польская шляхта отнеслась к планам «крестового похода» без всякого энтузиазма. Никто не выражал таких сомнений и опасений по поводу затеянной авантюры, как коронный гетман Жолкевский. По всей Речи Посполитой, в народе и даже среди сенаторов, предупреждал гетман, многие не одобряют этой войны и считают, что король стремится извлечь выгоду лично для себя, а не для Речи Посполитой. Жолкевский не разделял сумасбродных идей о колонизации России и высказывался за соглашение с русской знатью и за унию двух государств.

Польские послы, вернувшиеся из Москвы, уверяли Сигизмунда III, что знатные бояре готовы передать ему царский трон и заключить династическую унию. Сведения аналогичного характера поступали из самых разных источников.