Он еще раз внимательно оглядел изумруд, потом вложил перстень в стоявший на столе хитроумный прибор.

Зажглись несколько тонких лазерных лучей оранжевого и синего цветов.

– Верно, натуральный, не синтетика. А ну-ка посмотрим, с какого месторождения, – если космический, сами знаете, цена в девять раз меньше…

Он вновь что-то подкрутил.

– Ух ты! Ну и ну… – Старый ювелир помотал головой. – Откуда это у вас, уважаемый? – подняв на меня глаза, спросил почтенный Фтан.

– Досталось по наследству, – уклончиво пожал я плечами.

– Вы, конечно, скажете, что не знали, что это за камень, – вздохнув, продолжил он. – Пожалуй, вы действительно не знали. Это настоящий земной изумруд, но не простой, а из рифейских копей, – пояснил он. – Последние камни из тамошних отвалов выбрали лет двести назад.

– Сколько это стоит? – спросил я.

– За такие камни можно просить сколько угодно, – бросил он, поджав губы. – За этот, например, – его палец ткнул в небольшой изумруд на ободке, – можно купить неплохую квартирку в пригороде… Я могу дать вам треть от того, что получу сам. А получу я, – он печально усмехнулся, – четверть того, что он стоит в Таххаре.

– Это сколько? – Местные цены вообще и на квартиры в частности были для меня темным лесом.

– Скажем, тысяч восемь. Вас устроит?

Это было несколько больше, чем я рассчитывал получить, руководствуясь советами Голицына, три дня изучавшего здешнюю ювелирную конъюнктуру. Но все же позволил себе минуты три морщить лоб якобы в глубоких раздумьях, перед тем как дать согласие.

– Сертификата у вас, разумеется, нет? – Это был даже не вопрос, а утверждение. Не дожидаясь ответа, он продолжил: – Надеюсь, вы понимаете, что продать мне краденую вещь не удастся?

– Разве я похож на идиота? – стараясь изобразить высокомерие, процедил я.

– Ну что вы. – В уголках его глаз таилось некое лукавство. Возможно, в его глазах я как раз выглядел стопроцентным идиотом – продавать ювелиру с блошиного рынка такую вещь…

– Итак, вы хотите получить сумму наличными или перевести ее на свой счет? Если наличными, то сумма будет на пять процентов меньше.

Я подтвердил свое неуклонное желание получить наличными.

– Что ж, воля клиента – закон.

Он открыл один из стоявших сбоку шкафчиков, откуда выдвинул новенький терминал связи с непонятной приставкой сбоку. Затем движением циркового фокусника вытащил из складок своей хламиды маленькую плоскую шкатулку. Оттуда, в свою очередь, появилась пачка карточек. Не белых, не синих и даже не оранжевых. Золотых! Такие мне прежде никогда видеть не приходилось – только в местном кино. Вставив в терминал связи одну из золотых пластин, он набрал код и что-то произнес в микрофон. Повторил операцию еще трижды. И с достоинством протянул их мне:

– Вот, тут вся сумма. Если у вас вдруг окажутся подобные вещи… скажем, вы еще получите от кого-то наследство… то я охотно куплю их у вас.

– Вся? А вы меня не обманываете? – спросил я, придав лицу недоверчивое выражение.

– Не говорите глупостей, молодой человек. – Фтан, кажется, всерьез рассердился. – За свою жизнь я не обманывал никого из клиентов. – В глазах же читалось: мол, думаешь, я не просек, кто ты такой? Я же не самоубийца, с тобой шутить.

С Большой Ямы мы отправились прямиком в банк.

– Может быть, не будете все же разменивать? Все-таки золотые сертификаты, – спросил клерк, почтительно принимая у меня из рук четыре золотистых овала. – Любой банк охотно примет их с зачетом…

– Спасибо, но я собираюсь в такие места, где они не очень в ходу, – выкрутился я.

Он вежливо улыбнулся:

– Не в джунгли же Сахула вы собираетесь и не в Шем? Впрочем, как вам будет угодно.

Церемонно поклонившись, он быстро наполнил мою барсетку пачками «синеньких».

На любезно предоставленной банком машине – уличные такси тут были, как говорится, не в моде – мы вернулись в отель, весьма довольные столь успешно закончившейся вылазкой…

Сейчас я нес за пазухой примерно четверть от вырученной суммы. Разгуливать по городу Таххара в одиночку и при деньгах, имея из оружия один малокалиберный двуствольный пистолет, было как-то неуютно.

Но таково было условие, сообщенное полицейским, – туда я должен был идти один.

У входа на платформу монорельса я сунул руку в карман, где брякала пригоршня мелочи.

Наличные деньги все же имели тут хождение, пусть только для мелких покупок. На аверсе – барельеф нынешнего таххарского владыки. Монарха всей планеты Хайгета LXIV. На реверсе – императорский герб: на фоне звезд крылатый дракон, кусающий себя за хвост, обвивался вокруг Земли.

Сунув монетку в древний обшарпанный турникет, грустно заурчавший и ревматически защелкавший после этого, я вошел в напоминающий мыльный пузырь пластиковый грибок станции монорельсовой дороги. Подождав минут пять, я сел в цилиндрический вагончик из затемненного пластика.

Спутников со мной в вагончике было немного.

Уже сильно немолодой, седой мужчина, лицо которого являло смесь европейских и азиатских черт. Видимо, из старых имперских земель, с юга.

Два человека в форме вспомогательных войск, с эмблемой североафриканского корпуса, по виду – вылитые жители Древнего Египта с фресок в пирамидах. (Хотя тут нет и никогда не было пирамид, да и никакого Древнего Египта тоже.)

Несколько человек, довольно-таки убого одетых, – наверняка временных рабочих, завербованных в третьеразрядных провинциях.

Из-за дрянной местной электроники до сих пор местное производство было неважно автоматизировано и требовало немало рабочих рук на конвейерах и в сборочных цехах, не говоря уже о стройках.

И еще полдюжины священнослужителей неизвестного мне культа, в зеленых балахонах и высоких оранжевых шапках. Должно быть, пожаловали откуда-то с глухих окраин: в странах цивилизованных служители богов давно уже не относились к категории почитаемых и предпочитали за порогами своих храмов носить обычную одежду.

В соответствии с каким-то давним императорским указом каждый может верить в тех богов, в каких хочет, но при этом монарх является верховным руководителем всех сект и церквей. Некоторые с этим не согласились и теперь о них мало кто помнит.

Храмы, кстати, мне тут попадались разнообразные: массивные и основательные, глубоко уходящие в землю, словно проросшие из нее, узкие башенки наподобие минаретов и легкие ажурные, со стеклянной кровлей, окруженные крошечными садиками. Но было видно, что строили их давно и ремонтировали нечасто, да и особо много прихожан возле них я не заметил.

Отправился я по указанному полицейским адресу за документами – вернее, за компьютерными удостоверениями личности. Нам годились любые. Подделанные, добытые по каналам в полиции, взятые в морге у отдавшего концы бродяги, украденные или купленные за щепотку «пудры» у опустившегося обитателя трущоб. На них есть, конечно, системы защиты, вроде секретных кодов и знаков. Не говоря уже о том, что в местных документах все серьезные записи производились тушью, с течением времени изменявшей свой цвет: месяц – синий, месяц – желтый, месяц – розовый, чтобы можно было определить время, когда она была сделана. Но на каждый хитрый замок найдется отмычка с винтом. А перевести те же отпечатки пальцев было вообще элементарно. Правда, продержатся они не очень долго, максимум год, но нам ведь и не нужно надолго.