Я повернулась к нему. Я еще сохраняла недовольное выражение лица, но в то же время посмотрела на Эгана с растерянностью и недоверием. Когда он приближался к мне, ситуация становилась опасной, и все могло закончиться очень плохо. Однако сейчас все казалось иначе…

Взяв себя в руки, он критически осмотрел рану у меня на лбу. Затем взял бинт, лежавший в моем кармане, потому что я не хотела прикасаться ни к чему в этом грязном туалете.

– Это тебе за твою попытку вершить правосудие, – заметил он, имея в виду мои раны.

Удивительно, но произнес он это шутливым тоном и без всякого злорадства.

И тут же принялся заботливо накладывать повязку мне на лоб. Я была поражена. В другое время я бы залепила ему по физиономии, чтобы не смел ко мне прикасаться, но сейчас была ему искренне благодарна. Мне было все еще больно шевелить руками.

Я ошарашенно застыла. Мои глаза оказались на уровне его безупречно выбритого подбородка.

– Как видишь, да, я получила по заслугам, – упрямо прошептала я.

– Ты же сама сказала, что Риган гораздо опаснее любого из нас.

– Я думала, что успею исчезнуть прежде, чем он начнет меня искать. Я не знала, что он уже запланировал аварию.

Эган закончил перевязывать рану.

– Вот потому я и говорил, что тебе нужна моя помощь, – напомнил он.

Я удивленно посмотрела на него.

– Так значит, все это – твой план?

Его губы растянулись в победной улыбке.

– Иногда у меня бывают хорошие планы, – слегка пожал плечами он.

Я покривила губы, отказываясь его благодарить. По-прежнему казалось странным, что Эган помогает мне после того, как я разрушила все, что он всеми силами старался сохранить. Только потому, что я не отправила его в тюрьму? Хм…

– Учти, я не намерена говорить, что ты был прав, если ты этого ждешь, – заявила я.

Я надеялась, что это его разозлит, но он лишь отступил на пару шагов и посмотрел на свежую повязку, как художник на свое творение.

– Ты можешь прятать его под волосами, – сказал он, указывая на жуткий шрам, который, очевидно, останется у меня на всю жизнь. – Все не так плохо, ты и раньше была не особо, так что какая разница…

Теперь он был в своем обычном сатанинском облике.

– Замолчи! – раздраженно крикнула я.

Мысль о шраме пробудила во мне безмерную ярость, потому что я не совершила и четверти того, что сотворил в своей грязной жизни Риган, однако он наверняка выйдет из воды сухим и весь в белом.

А мне придется умереть одинокой уродиной, что меня больше всего и бесило. Эган в замешательстве посмотрел на меня.

– Ты злишься, когда я лгу, но когда говорю правду, ты тоже злишься, – огрызнулся он.

Горячая волна ярости заставила меня повернуться к нему спиной, скрестив руки на груди. Мне хотелось сунуть голову в песок и так навсегда и остаться. Хотелось любой ценой избавиться от этого раздражения.

– Уйди! – в ярости приказала я.

Но он продолжал стоять. Посмотрев в зеркало, я поняла, что он тоже злится: в его глазах мелькали вспышки ярости.

– Вот почему ты всегда так? – фыркнул он словно над очередной глупостью. – Я полагал, наша война закончена.

– Убирайся! – снова крикнула я.

– Вот видишь? Ты снова огрызаешься. Мы так никогда и не сможем нормально поговорить, если будем без конца ругаться.

Вот как, значит, это я без конца огрызаюсь? Ха! Разве это не он постоянно злится на весь свет? Разве это не он выходит из себя каждые две секунды? К тому же еще и ведет себя как придурочный садист, когда ему в голову стукнет. А я всего лишь защищаюсь, когда приходится.

– От тебя я могу только защищаться, потому что ты всегда на меня нападаешь, – сплюнула я.

В зеркало я увидела ужас на его лице, как будто я вдруг сошла с ума.

– Но ведь сейчас я на тебя не нападаю, – заметил он, и его лицо снова стало суровым. – И это неправда, что я всегда в дурном настроении; ты бы это поняла, если бы перестала меня ненавидеть хотя бы на пару секунд.

Я была поражена его цинизмом. Меня по-настоящему удивило, что Эган решился это сказать. И ведь очевидно, что он всегда был таким! Так с чего я взяла, будто он изменился? Только потому, что он мне помогает? Что вообще происходит?

У меня страшно болела голова.

– Черт, да уйди же ты наконец, Эган, – взвыла я, не глядя на него и уставившись в раковину.

Мой яростный презрительный тон все же возымел действие. Я услышала его шаги по ужасному плиточному полу. Лишь через несколько секунд я поняла, что шаги не удаляются, а наоборот, приближаются. В отчаянии я и впрямь чуть было снова не заперлась в кабинке, чтобы утопиться в унитазе, но тут увидела, как его рука мне что-то протягивает. Я посмотрела ему в лицо и перевела взгляд на руку.

Фотография.

Та самая, которую я показала ему перед нашей игрой в покер, где мы с Хенриком еще совсем маленькие.

На миг у меня в голове все перевернулось.

– Я нашел это у тебя в кармане, когда мы привезли тебя в больницу, – сердито бросил он.

Он протянул ее мне. Изумленная и огорошенная, я схватила фотографию. В ту же секунду он развернулся ко мне спиной и направился к выходу.

В растерянности я спросила, прежде чем он успел выйти:

– Почему ты ее сохранил?

А потом еще раз сердито крикнула ему вслед:

– Так почему?

Но он уже исчез.

Когда в туалете вновь воцарилась тишина, я оперлась руками о раковину и на миг закрыла глаза.

Меня обуревала злость, и в то же время я чувствовала себя смешной и глупой. Я понимала, что в первый раз этот придурок Эган оказался прав: война закончена. Мести больше не существует. Я его простила, как и сказала ему во время игры. Случившееся с Хенриком осталось в прошлом. Эган больше не был ни убийцей, которого я должна ненавидеть; ни тем, от кого мне следует защищаться, чтобы он не разрушил мою жизнь.

Но я больше и не хотела ему мстить. Мой гнев был направлен не на него. Я не собиралась его смертельно ненавидеть. Нет, я злилась на все и на всех. Я была в ярости, потому что у меня все болело, потому что чувствовала себя совершенно разбитой и не могла ни о чем думать. Не могла даже понять, почему они мне помогают, не знала, куда