Франческа прищурилась. Она никогда не видела этого мужчину. Наверное, эта мысль отчётливо отразилась на драконьей морде, потому что Леандра сказала:

– А она, похоже, тебя не узнаёт.

– Да ну? – его улыбка стала шире и в то же время меланхоличней. – Однажды мы с ней даже сразились. Тогда у меня был иной ум. Мы бились в святилище Авила, среди колонн и арок Посольского зала, затем – под открытым небом и в краснодеревных лесах. Я чудом от неё ускользнул.

Ужасное подозрение закралось в сердце Франчески. Ей захотелось отпрыгнуть подальше от старика, раскинуть крылья и улететь. Тот же сипло вздохнул и вновь уставился на Франческу.

– Прошло много, много дней, и я не раз успел пожалеть, что спасся, что она не убила меня в том прекрасном зале или в великолепном лесу. Её муж, твой отец, мог убить меня в колышущейся на ветру траве саванны, под ясными звёздами. Почему, почему он этого не сделал?.. Мысли, появляющиеся, когда твой ум порабощён, трудно объяснить.

– Придумай что-нибудь поумнее, – засмеялась Леандра. – Сейчас ты несёшь какой-то бред. Кто ты на самом деле? И зачем привёл меня сюда?

– Я сделал это по твоему приказу, – старик перевёл на Леандру взгляд своих пугающих зелёных глаз.

– Но я с тобой незнакома, – нахмурилась Леандра.

– В этой жизни. Я заклятый враг твоего отца, твой дальний родственник и раб, – он вновь поклонился. – У меня много имён, но когда-то меня называли Саванным Скитальцем.

Сердце Франчески бешено забилось. Она никогда не видела Саванного Скитальца в человеческом теле, только в перламутровой форме дракона. Старик опять низко поклонился Леандре и опустился перед нею на колени.

– У тебя тоже немало имён. Когда-то давным-давно ты приказала мне пересечь океан и поведать тебе, кто ты есть на самом деле.

– И кто же я на самом деле? – Леандра впилась взглядом в какую-то точку за спиной Саванного Скитальца.

– Ты – движитель этого мира. Ты – перемена, которая разрушит его и изменит, – он посмотрел на неё глазами, так ужасно похожими на глаза Никодимуса. – Ты – воплощение Лоса.

Повисла тишина.

Леандра вдруг заметила морской бриз, шорох волн, услышала далёкие крики чаек. Небо очистилось, запах серы исчез. Её сердце полнилось странным восторгом, а вот мысли почему-то путались. Откашлявшись, она сказала:

– Старик, то, о чём ты толкуешь, невозможно.

Древнее создание обратило к ней иссохшее лицо и улыбнулось. Из его глаз, носа и рта повалил чёрный дым. Маслянистый вихрь закружился вокруг головы, быстро объяв всё тело. В дыму замелькали лица: Холокаи, Таддеус, её отец. Дым разделился на тонкие извивающиеся паутинки и истаял. Вновь перед ней стоял тщедушный жалкий старик, улыбавшийся тревожно и сочувственно.

Драконица выпустила когти и обвила Леандру хвостом, защищая своё дитя. Дрюн опасливо отодвинулся от хвоста, а пилоты Лотанну удивлённо вскрикнули. Франческа рыкнула на чарослова, но тут между ними выросла стена чёрного дыма.

– Они останутся, – произнёс старик. – Им должно услышать мои слова. Я не дам тебе на них напасть.

Франческа попыталась зарычать и на него, Леандра испугалась, что мать сейчас подхватит её и улетит. Она предупредительно положила руку на драконий хвост. Франческа вроде бы немного успокоилась.

– Фокусы с дымом, это, конечно, занимательно, – Леандра старалась говорить сдержанно, глядя старику прямо в глаза. – Но они ничего не меняют. То, что ты нам рассказал, невозможно.

– Смертные оглядываются назад, полагая, что прошлое неизменно, – старик просветлел. – Но единственное, что действительно невозможно, это повторно его соткать. Ты сама показала мне это, когда научила чувствовать будущее. Наше прошлое живо только внутри нас.

– Когда это я тебя такому учила?

– Тридцать четыре года назад.

Подобная точность удивила Леандру. Она подняла глаза на мать. Взгляд драконицы лихорадочно обшаривала лицо незнакомца, выказывая страх. Тридцать четыре года должно было исполниться Леандре будущей зимой.

– Тридцать четыре, говоришь?

– Да, почти.

– Объяснись.

– Когда-то я был великолепным диким существом, живщим в саванне, – морщины старика разгладились, движения ускорились. – Наверное, ты слышала обо мне. У меня был плодовитый мозг. А потом меня поработил Тайфон, превратив в дракона с алмазным умом. Вот почему я теперь излагаю мысли… подобным образом, – старик кисло поморщился. – Сначала Тайфон натравил меня на твоего отца, потом – на мать. Причины, по которым она хотела меня убить, возможно, были не совсем понятны ей самой, – он посмотрел на Франческу.

Драконица зарычала. Саванный Скиталец кивнул ей, словно старой знакомой.

– Тайфон пожертвовал собой, чтобы я мог улететь на Древний континент. Не раз и не два с тех пор я пожалел, что твоя мать меня не убила. Как бы там ни было, я спасся. Я летел над волнующимися саваннами Остроземья, над зелёными угодьями и засушливыми равнинами Верданта, над песчаными бурями пустыни Осо, пока не достиг Горящей Скалы. Там я остановился на несколько дней, отъедаясь мясом катазубров и львиноподобных детёнышей Химеры, что охотятся на них.

Пока Скиталец говорил, из скалы позади него начал сочиться дым, образуя подвижные иллюстрации к его рассказу. Вот тощий дракон летит над равнинами и дюнами. Вот он же вонзает когти в огромного катазубра, защищает полуобглоданный скелет от остроземского племени существ с человеческими торсами и львиными головами…

– Я боролся с желанием полететь на север, думая, что там меня поджидает смерть. Кто знает, как широк океан? Однако я был рабом Тайфона. Поэтому когда мой живот округлился, я поддался неудержимому влечению и встал на крыло, – продолжил старик, и дым показал ширококрылого дракона, летящего над вздымающимися океанскими валами. – Я пролетал над косяками рыб и огромных, как плавучие острова, левиафанов. Прорывался сквозь ветер, туман или палящий зной, когда солнце светило так жестоко, что, казалось, вот-вот прожжёт мне душу. На четвёртый день разразился шторм и отнёс меня на запад.

Маленький дымный дракончик дико забил крыльями, а ураган срывал с его тела и хвоста клочки шкуры. Дракончик обмяк и начал падать. Затем извернулся, поймал направление ветра и неуверенно воспарил. Дым превратился в бескрайнюю береговую линию из отвесных скал, на которую обрушивались волны.

– На шестой день я достиг земли.

Дракончик грациозно опустился на край одного из утёсов и распластался, тяжело дыша.

– Я не знал, была ли та земля Древним континентом. С таким же успехом шторм мог занести меня в другой мир.

Дымная картинка разрослась, открывая вид на холмистую местность, покрытую сосновыми борами и острыми скалами. На опушке показалось похожее на оленя существо и начало принюхиваться к спящему дракону.