Понадобилось десять лет, чтобы к д'Ормалю вернулось былое чутье.

7 июля 1992 года один его приятель, адвокат из Сен-Тропеза Жан-Луи Бугюро, пригласил его к себе на обед. Дело было дождливым воскресным вечером, и, по крайней мере, одна из гостей чуть было не пришла. Это была знакомая и одновременно клиентка Бугюро, а значит, местная жительница, которая сначала сказала нет, не хочется ей ни в какие гости, а затем передумала и сказала, что придет. Но в последний момент ей вновь расхотелось — шел дождь и на душе у ней было паршиво, и, вообще, свыше ее сил одеваться и ехать куда-то на ночь глядя, и, тем не менее, дело закончилось тем, что она все-таки объявилась.

В тот вечер Бернар д'Ормаль — который всю жизнь проходил в холостяках — понял, что в его жизни назревают какие-то важные перемены.

«Стоило мне увидеть Брижит, как я тотчас понял, что, сам того не осознавая, искал ее всю свою жизнь».

В конце вечера он подошел к ней и вежливо поинтересовался, можно ли ему ее поцеловать. Они начали встречаться, и через два месяца в один прекрасный день им на глаза попалась маленькая церквушка в конце фиорда, затерянная среди угрюмого норвежского пейзажа, но уже в то дождливое воскресенье они точно знали, чего им хочется.

После церемонии жених с невестой пригласили священника и обоих свидетелей отпраздновать вместе с ними это событие в небольшом деревенском ресторанчике. Они не сочли нужным делать какие-либо официальные заявления, поскольку этот брак не имел ровным счетом никакого отношения к официальным заявлениям. Это было их сугубо личное дело — полное романтики и никого не касавшееся.

Пресса оставалась в неведении относительно происшедшего до 20 сентября, когда Бардо под руку с д’Ормалем появилась в Сен-Тропезе на избирательном участке, чтобы принять участие в референдуме по маастрихтскому соглашению. Бардо вскользь обмолвилась друзьям, что они с д'Орма-лем недавно поженились. На следующий день эта новость перекочевала на первые полосы газет.

Один журналист попытался проверить эту историю и позвонил Жилю Дрейфусу, однако тот и духом о том не ведал.

«Меня, случалось, просили выступить по делу о разводе, — заявил он. — Но впервые в жизни меня просят выступить по делу о браке».

Еще один журналист решил убедиться, есть ли запись о регистрации брака в мэрии Сен-Тропеза — разумеется, ее там не оказалось, — и тогда он поставил под сомнение законность их союза с точки зрения французского брачного кодекса.

«Мы скрепили наш союз перед лицом Господа Бога, — отвечала Брижит, — перед лицом друг друга и вовсе не обязательно в присутствии других людей». Ее слова подтвердил Бернар: «Нас меньше всего волнует то, что мы поженились не по французским законам. Мы поступили так, как считали нужным, то есть поженились в церкви, перед очами Господа Бога. А это для меня и Брижит — самое главное».

Вскоре в прессу просочились слухи о том, что на протяжении семи лет до знакомства с д'Ормалем Брижит вела едва ли не монашеский образ жизни. Сама она весьма задорно отзывается по этому поводу: «Я целых семь лет не видела волка».

По словам ее друзей, она очень сильно изменилась за эти годы.

Раньше вокруг нее вечно ошивалось с десяток, а то и больше, прихлебателей. Ей вечно куда-то надо было — то в ресторан, то в клуб. Когда ее приглашали в незнакомое место, где она никого не знала, Брижит неизменно прихватывала с собой пару-тройку приятелей, потому что в те дни, если поблизости не было знакомых лиц, она терялась и робела.

Теперь же, практически ни с кем не встречаясь, совершенно разочаровавшись в людях, она искала душевного отдохновения в обществе животных.

Ей нравилось слушать пение птиц по утрам, и когда они для нее пели, Брижит кормила их, рассыпала для них зерно. Она заселила свою ферму козами, овцами, осликами и лошадьми, кошками и собака, завела себе уток, причем не стала подрезать им крылья — пусть себе улетают, когда им вздумается.

«Я разочаровалась в любви, — твердила Бардо, — жутко разочаровалась, потому что всякий раз она оборачивалась для меня улицей с односторонним движением».

Отгородившись от внешнего мира — а эта склонность к уединению стала характерной чертой ее второй жизни, — Брижит, казалось, обрела наконец душевное спокойствие.

«Раньше я была не такой, потому что в те дни все было по-другому. И если бы мне сейчас предложили прожить ту мою жизнь заново, я бы не смогла. Сегодня я в большей степени живу в гармонии с самой собой».

В этой второй своей жизни у нее наконец-то появилось время для чтения. До этого, если она и читала что-то, то только сценарии. Ей вечно приходилось заучивать реплики для следующего дня съемок. И вот теперь она с жадностью набросилась на книги. «Когда я нахожу книгу по душе, у меня такое чувство, будто я обрела друга в тот момент, когда собиралась идти спать или поуютнее устроиться у камина. С некоторыми книгами, у которых нет продолжения, я обычно как можно дольше растягиваю последние несколько страниц, и как только они прочитаны, у меня такое ощущение, будто я потеряла друга».

Брижит также находит время помузицировать. У нее большая коллекция записей классики, и, кроме нее, она больше ничего не слушает, потому что, по ее словам, классика умиротворяет и поднимает настроение. «Она заставляет меня думать о возвышенном и отрешиться от всего земного».

Музыка неизменно жила в ее танце — «это самовыражение моего тела». Но дискотека, составлявшая неотъемлемую часть ее первой жизни, ушла в прошлое. Сегодня ей и в голову не придет отправиться на танцы — это все равно, что принять решение покататься в парижском метро в часы пик. Нередко от нее можно услышать: «Я хочу простоты. Я пытаюсь вести здоровый образ жизни. Я гуляю по полям с моими животными, я очень мало ем. Никаких соусов. Как можно меньше мяса. Люблю овощи, рыбу и яйца от моих кур. Стараюсь не принимать никаких лекарств. Всевозможная химия вредит организму — отрицательно сказываются на всех его системах. Я стараюсь держаться как можно дальше от подобных вещей, потому что вижу в них яд».

Она до сих пор не прочь поднять бокал шампанского. «Шампанское бодрит». Но сегодня предпочитает ему различные экзотические сорта чая, поскольку это в большей мере соответствует ее нынешнему образу жизни, ее стремлению насладиться каждым мгновением отпущенной жизни.

Брижит также окружает себя экзотическими ароматами —