кошка, найдена собака или кошка и так далее. Здесь же продаются поводки с надписью «Фонд Брижит Бардо» и такие же майки. На обратной стороне двери висит цветная фотография — разумеется, Брижит — причем сама она выглядит просто потрясающе, а вот детеныш котика рядом с ней — донельзя трогательно.

Спада первым готов признать, что Брижит своей кампанией по защите животных добилась заметных успехов. «У нее есть два преимущества. Первое заключается в том, что в большинстве случаев ее позиция основана на здравом смысле и нравственных началах. Второе — что уже одно ее имя заставляет многих прислушаться».

«Животные — бесправные из бесправных, — говорит Брижит. — Мы судим о характере той или иной культуры, того или иного общества по отношению к животным». Многим людям это понятно. Другим — нет.

В ответ на ее деятельность по защите прав животных — по словам самой Брижит, «это не работа, это религия» — ей приходит гораздо больше всякой корреспонденции, чем в бытность ее кинозвездой.

Многие из писем написаны детьми, которые видят в ней «крестную — фею животных». Для Брижит это как бальзам на душу. Это те ее поклонники, что еще слишком молоды, чтобы помнить ее в образе «секс-киски», дети, которых с нею объединяет любовь к животным. А Брижит отлично понимает, что, если ей сейчас удастся воспитать в их душах любовь ко всему живому, они будут следовать ее примеру до конца своей жизни.

Разумеется, имеются у нее и недруги, что непрочь покритиковать ее, говоря, что было бы гораздо больше пользы, направь она свою энергию и деньги на помощь людям.

«Будь у меня силы и возможности облегчить людские страдания, покончить с войнами, голодом, преступностью, нищетой, будь у меня силы сделать что-то нужное для остального человечества, я бы сделала, — утверждает Бардо. — Но я борюсь за права животных вот уже с 1973 года, и мне еще очень далеко до решения всех проблем. Возьмись я за решение проблем человеческих, боюсь, я бы достигла еще меньшего. Это не значит, будто я на них закрываю глаза. Просто я пытаюсь делать все, что в моих силах, там, где мне это лучше удается».

Как бы там ни было, подчеркивает Бардо, те, кто ее критикует, — «это те самые люди, что и пальцем не пошевельнут ради кого бы то ни было. Я же, по крайней мере, делаю то, что могу».

Не секрет, что Бардо когда-то носила меха. Правда, это было так давно, что неудобно даже вспоминать об этом. Она отказалась от шуб, как только поняла, на какие страдания и муки обрекает животных меховой промысел, и с тех пор ни разу не надела ничего из натурального меха.

Пример Брижит Бардо оказался заразительным — нашлись французские подростки, которые сумели убедить своих матерей отказаться носить меха. Брижит удалось, одной только силой своих убеждений, превратить меховое манто из символа общественного положения в политическую категорию.

«Любой, кто носит меха, — категорично заявляет Бардо, — таскает на плечах целое кладбище».

Брижит также не осталась в стороне и попыталась прекратить так называемый «палио» — древний обычай, согласно которому вот уже более восьмисот лет по мощеным булыжником улицам Сиены гонят лошадей. Эти бега неизменно заканчиваются серьезными травмами животных, а частенько и их гибелью.

Точно так же Брижит не осталась в стороне и сочла своим прямым долгом вмешаться и любым способом сорвать так называемую традиционную охоту на голубей во французской провинции Медок.

Каждый год в течение трех недель птицы возвращаются из Северной Африки на родные гнездовья выводить потомство, и, не взирая на то, что охотничий сезон официально давно окончен, на холмах Медока выстраиваются, словно пехотный полк, до тысячи людей с ружьями. Они с азартом палят по пролетающим у них над головами птицам, в результате чего ежегодно погибает около тридцати тысяч голубей.

Брижит при первой же возможности спешит в Медок и всеми правдами и неправдами пытается остановить стрелков. И хотя для ее безопасности, как правило, присылают жандармов — ведь каждый год ей приходится слышать в свой адрес угрозы, — однако правительство не решается применить против охотников силу.

«Что и говорить, — замечает Доминик Жакоб, один из активистов фонда, — политикам до этого нет дела. Все равно, кто они — правые или левые, правительство и пальцем не пошевелит, чтобы добиться хоть сколько-нибудь ощутимых перемен. Существует масса законов, якобы направленных на защиту животных, но они не работают. И если люди начинают во весь голос протестовать против жестокости по отношению к животным, то это всецело заслуга Брижит, которая заставила нас посмотреть правде в глаза и устыдиться самих себя».

Сила ее имени такова, что к Брижит не раз поступали просьбы со всего мира оказать поддержку тому или иному начинанию.

Однажды к ней обратились из Уругвая с просьбой принять участие в акции в поддержку прав меньших наших братьев, направленной против истязания подопытных животных в лабораториях Медицинской школы при Национальном университете. Брижит тотчас откликнулась на этот зов.

В другой раз ей написали активисты из России, рассказав о массовом истреблении котиков на севере страны. Брижит обратилась с посланием лично к президенту Борису Ельцину. Вот что она писала о котиковых фермах в Койде, к северу от Архангельска, на побережье Белого моря, где молодняк содержался на привязи, пока не наступала пора их убивать. «Есть вещи, слушать которые нельзя без содрогания, а я-то надеялась, что мне больше никогда не придется услышать ни о лагерях смерти, ни о ГУЛАГах».

Как ни странно, но это послание каким-то чудом преодолело железный занавес — после падения коммунистического блока в Восточной Европе на Брижит обрушилась целая лавина писем, в которых, среди всего прочего, рассказывалось об ужасающих условиях содержания животных, например, в московском и белградском зоопарках.

По мнению Брижит, одна она была бессильна что-либо изменить, однако сочла своим долгом написать и, по крайней мере, попытаться расшевелить группы активистов на местах, а также тамошних политиков.

С другой стороны, Брижит не побоялась встать на защиту красного тунца. Ей сообщили, что ежегодно в Средиземное море захотят японские и южно-корейские суда и длинными сетями, которые тянутся буквально на несколько морских миль, по-браконьерски загребают морские богатства. А поскольку подобные действия есть не что иное, как грубейшее нарушение принятых Европейским Сообществом законов, Брижит привлекла к ним внимание брюссельских законодателей и потребовала принятия срочных мер.

Брижит уже не впервой вступать в поединок с японцами.

«У них ни к чему нет ровно никакого уважения. Они только и делают,