вовлечены в эту борьбу.

— Но кто борется и с кем? — спросил пораженный Саша. — И зачем это? Разве мнение товарища Сталина не является решающим?

Громов улыбнулся.

— Диалектический материализм изучал? — спросил он.

— Да, два семестра, — ответил Саша, — а при чем здесь это?

Профессор вздохнул.

— Да притом, что в одно ухо влетело, а в другое вылетело. Ладно, я тебе и так много наговорил, не вздумай это с кем-то обсуждать. Что касается того, кто с кем борется… могу только предполагать. Но я надеюсь, что мы на верной стороне.

Показались станционные огни.

— Ехать еще долго, — сказал Громов, — я, честно говоря, немного притомился. Пойду-ка на боковую. И тебе советую. Хотя вы, молодые, покрепче меня…

С этим словами профессор вышел из тамбура в коридор. Немного погодя Саша последовал за ним.

Глава 45. ГАМБИТ ГЕНЕРАЛА

В который уже раз за последние дни Хайнц Гудериан стоял перед штабной картой, анализируя географию боестолкновений. При первом взгляде ситуация не казалась критической, однако маршал знал — отраженное в донесениях всегда отстает от действительности. Складывалось впечатление, что немцы в основном контролируют город, и только в отдельных местах идут бои. Но на самом деле, как подозревал Гудериан, ситуация постепенно становится обратной — немецкие части контролируют места собственной дислокации и небольшой оборонительный контур вокруг них, а все остальное — серая зона. И вот еще одно подтверждение — батальон 45-ой пехотной дивизии, направленный для исправления ситуации у Дворца Советов, оказался заблокирован советскими автоматчиками возле здания бывшей библиотеки им. Ленина — теперь там размещался архив рейхскомиссариата Московия. Похоже, русские захватили не только красную линию метро, но постепенно брали под контроль наземную территорию между станциями.

На донесение, отправленное в ОКХ, фельдмаршал до сих пор не получил ответа: видимо, там переваривали информацию, тратя драгоценное время. Похоже, в ближайшие дни рассчитывать на подкрепления не приходится. Трудно это признавать, но сейчас надо сосредоточиться на том, чтобы вытроить надежную оборону объектов, имеющих стратегическое значение. Прежде всего — это Кремль, где находились основные руководящие органы рейхскомиссариата, а также штаб Гудериана, и ключевые транспортные узлы, наиболее важный из которых — площадь трех вокзалов. Фельдмаршал не сомневался, что имеющихся в наличии войск достаточно, чтобы создать надежно защищенную зону от Кремля до вокзалов. И нужен еще полный контроль хотя бы над одним направлением железной дороги. Только вот над каким именно — идущим на запад или восток? А вот это будет зависеть в том числе и от того, какие решения примут в Берлине…

Фельдмаршал вызвал начальника штаба.

— Генрих, отзовите штурмовые подразделения, отправленные к Яузе, они нам понадобятся в другом месте.

— Мы оставляем плацдарм русским? — спросил тот.

Гудериан кивнул.

— Надо признавать реалии. В нынешних условиях плацдарм возле Яузы не имеет решающего значения. К сожалению, он уже сыграл свою роль — дал русским захватить метро.

— Какой будет приказ?

— А вот это, Генрих, мне надо обсудить с вами…

Примерно через час напряженной работы общий контур оборонительного рубежа от Кремля до площади трех вокзалов был намечен. Эта работа доставила Гудериану некоторое удовлетворение — наконец-то он действовал на опережения, а не реагировал на уже случившееся. Конечно, не совсем таким образом, как хотелось бы, но, тем не менее. У него достаточно войск, чтобы организовать плотную оборону на выбранном участке. Это даст время, необходимое, прежде всего, чтобы в Берлине осознали все серьезность сложившейся ситуации.

Капитан Скворцов был поражен, попав в Дворец Светов. Он, конечно, слышал о проекте, который предполагалось реализовать в сталинском СССР — даже успели подготовить котлован и уложить фундамент высотной части и основания, — но война перечеркнула грандиозные планы, и, похоже, возвращаться к ним не собирались. А здесь, в параллельном мире, самое грандиозное в стране сооружение было почти закончено. Пять цилиндрических ярусов, как бы поставленных друг на друга, достигали высоты почти двести метров, причем последний цилиндр был постаментом пятидесятиметровой статуи Ленина, которую немцы, конечно же, взорвали. Реализованный в параллельном мире проект несколько уступал размахом задуманному в сталинском СССР (может, поэтому его и удалось осуществить), но все же производил ошеломляющее впечатление. Да, превзойти высоту Эмпайр-стейт-билдинг не удалось, но общая площадь помещений и их объем многократно превосходили эти же характеристики крупнейших европейских и американских зданий — за исключением Зала Славы, построенного Шпеером в Берлине в конце сорок четвертого — тот мог вместить одновременно сто пятьдесят тысяч человек, так что от их дыхания под куполом иногда образовывалось облако пара.

Большой зал Дворца Советов, выполненный в виде амфитеатра и вмещающий до пятнадцати тысяч человек, располагался над подвальными помещениями. Именно в этот зал поднялись штурмовые подразделения полковника Воронова, пройдя по секретному тоннелю и захватив подвал: немцы совершенно не ожидали нападения изнутри, сосредоточившись на защите внешнего периметра здания. Большой зал до начала войны не успели полностью оборудовать всем необходимым для проведения заседаний, но стальные сиденья, покрытые кожей, уже установили, хотя за четыре года запустения они несколько попортились. Из Большого зала через фойе можно было попасть в Зал Конституции, имевший прямоугольную форму и освещавшийся в основном за счет огромных окон, выходивших на фасад. Окна эти почти все оказались разбиты, так что в помещении гулял летний ветер, нанесший листву. Однако, поскольку из Зала Конституции открывался отличный обзор прилегающей местности, и он был освещен, пусть только естественным светом, полковник Воронов именно в нем решил разместить штаб гарнизона Дворца Советов. Немецкие части, выбитые из здания и его окрестностей, отошли в сторону Кремля, однако полковник в любой момент ожидал контратаки — вряд ли противник смирится с такой потерей.

Во Дворце предусматривалось обширное лифтовое хозяйство, позволяющее оперативно перемещать огромное количество посетителей между этажами — или, если сказать точнее, уровнями — но до осуществления этой части проекта руки не дошли. Капитан Скворцов вместе с разведчиками поднялись по пожарной лестнице, превосходящей по ширине парадные лестницы в иных дворцах прошлого, на последний уровень, где предполагалось разместить технические службы. Этот уровень и крышу верхнего цилиндра немцы использовали для размещений зенитных орудий и боеприпасов к ним. Впрочем, работы у зенитчиков в последние годы не было: бомбардировочная авиация Красной Армии с аэродромов за пределами Урала не могла достигнуть столицы.

— Похоже, действует, товарищ капитан, — сказал разведчик, осмотрев зенитку. Это было знаменитое 88-миллиметровое орудие, успешно используемое немцами и как противотанковое. — Может, стрельнуть? — предложил он, показывая на ящик со снарядами.

— Потом, — ответил Скворцов. — Решать будет товарищ Воронов, он здесь командир, а не мы.

Всего по углам квадратной