или закрывают глаза плотной повязкой… и навязывают бой чтобы проверить выносливость и готовность к смерти. А на четвертом… каждый раз происходит что-то необычное. Что-то, к чему невозможно заранее подготовиться, и с чем претенденты должны без подсказок понять, как справляться.

– Наверное, это опасно? – предположила я, оглядев глухие брони претендентов, их одинаковые круглые щиты и посверкивающее под светом многочисленных «светляков» оружие. Причем не у всех в руках были мечи – у одного из элойдцев, помимо короткого клинка на поясе, обнаружилось еще и копье, а второй предпочел обычному мечу устрашающего вида секиру, с которой, видимо, лучше умел обращаться. Ведь претенденты – это еще не стражи. Каждый из них, судя по всему, мог выбрать любое понравившееся оружие. Да и доспехи у них отнюдь не были идентичными, так что, вероятно, таковы правила.

– Испытание всегда опасно, – так же тихо обронил повелитель. – Нередко кто-то из претендентов погибает, так и не добравшись до финала. Тем не менее желающие всегда есть, и Моран нам в очередной раз это доказал. Надеюсь, он и дальше не подведет и покажет нам что-то действительно впечатляющее.

Тем временем гомон на трибунах постепенно затих. Люди расселись по местам и замерли в тревожном ожидании. Распорядитель тоже молчал, быстрыми движениями пальцев подавая кому-то непонятные знаки. А чуть позже послышался долгий тягучий скрип, под аккомпанемент которого на противоположной стороне поля стали открываться так не понравившиеся мне металлические ворота.

Створки шли тяжело, медленно, но при такой толщине это было неудивительно – каждая такая хреновина была толщиной с сейфовую дверь и открывалась не иначе, чем магией, потому что я просто не могу представить силачей, способных оттащить такого монстра в сторону.

Затем на трибунах стало совсем тихо: народ в предвкушении уставился на открывшийся темный зев, мысленно гадая, что же за сюрприз припас им на этот раз выдумщик-распорядитель. Причем тот факт, что об этом не знал даже владыка, придавал моменту особенную остроту и ни с чем не сравнимую пикантность.

Повелитель и сам нетерпеливо подался вперед, впившись глазами в сгустившийся под аркой мрак. А мне неожиданно стало холодно… просто невероятно холодно и так тоскливо, что я чуть не вздрогнула, с трудом поборов желание зябко обхватить себя руками.

А затем пришла боль… вязкая, ленивая, отдаленная и словно бы не моя. Чужая боль, но при этом настойчивая, грызущая и настолько знакомая, что я невольно застыла, со все большей тревогой всматриваясь вперед.

Нет… да не может быть… только не здесь и не так! Конечно, в настоящем Колизее в свое время проходили состязания гладиаторов, но мне вдруг стало страшно от мысли, что и тут сейчас произойдет нечто подобное. Ведь «идущие на смерть» нередко сражались не только друг с другом – иногда против них выставляли четвероногих противников. И бои с голодными львами, как я когда-то читала, вовсе не были там редкостью. Но неужели повелитель, ища согласия от Знака, оказался настолько дураком, что рискнул повторить печальный опыт римских патрициев?! Неужели у него хватило ума, чтобы одним махом перечеркнуть все то, что он успел сделать раньше?! Ведь звериные бои – это совсем не то же самое, что схватки воинов между собой. В бою за звание чемпиона вовсе необязательно стремиться к смерти противника. Но когда против человека выступает голодный и озлобленный зверь…

А я уже чувствую чью-то бешеную ярость, упругой волной ударившую из открытой клетки!

…То в таком случае со зверем поступали лишь одним-единственным образом. И если здесь и сейчас такое готов допустить потенциальный Ишта…

Резко обернувшись и заметив загоревшееся в зрачках повелителя мрачное пламя предвкушения, я содрогнулась. А потом увидела, КТО выскочил с бешеным ревом на ристалище, заставив многочисленных зрителей испуганно отпрянуть от бортиков, и неожиданно поняла, что сейчас сотворю кое с кем что-то ОЧЕНЬ нехорошее.

Глава 10

Вырвавшийся на арену кахгар был молодым, свирепым и, судя по моим ощущениям, голодным. А еще он был в ярости и испытывал боль, превращающую эту ярость в самое настоящее бешенство.

Но я могу его понять: когда на твоем горле висит тяжелый металлический ошейник, а его шипы с жадностью впиваются под кожу, кто угодно придет в бешенство, даже если от рождения страдал непростительным человеколюбием.

Откуда они его только взяли?! Разве что в какой-то момент трещина в Куполе оказалась достаточно большой, чтобы впустить сюда Тень? Или у местных магов есть иной способ привлекать в этот мир Ее созданий? Все же охотники у владыки появились давно и явно не случайно – знал он… прекрасно знал, как усмирить вечно голодных Тварей Изнанки. Однако ЭТО… признаться, я не ожидала, что появление взрослого кахгара так меня поразит. И вызовет так много чувств, которые всего год назад могли бы показаться невозможными.

При виде ошейника мое сердце пропустило удар, руки похолодели, а глаза сами собой впились в громогласно заревевшую Тварь, мгновенно отметив и помятые хитиновые пластины на правом боку, и влажные потеки на шее, и обрубленный примерно на середине хвост, лишившийся все своих смертоносных шипов, и даже обломанные когти на правой передней лапе. Но даже так он выглядел массивным, безжалостным и непримиримым. Огромный, чудовищно сильный зверь, который на мгновение остановился и принялся напряженно оглядываться в поисках возможной добычи.

От рева кахгара передние трибуны словно окаменели, с благоговейным ужасом рассматривая легендарное чудовище, о котором, наверное, большинство слышало только в сказках. До меня донеслись отчетливые волны страха, поразившего горожан, как заразная болезнь, ощущение холодного липкого пота, выступившего на висках, я почти услышала грохот их бешено заколотившихся сердец и сдавленные возгласы, свидетельствующие о том, что никто из них не ожидал встретить на Арене старшую Тварь.

Однако длилась эта реакция недолго – когда за выскочившим на Арену зверем протянулась длинная железная цепь, намертво прикованная к ошейнику… когда приметивший застывших на ристалище людей кахгар без раздумий кинулся в их сторону, но на середине пути был остановлен резко натянувшимся поводком, вынудившим его осесть и едва не опрокинуться навзничь… когда стало ясно, что смертоносная Тварь сильно ограничена в перемещениях и теперь вполовину не так опасна, как раньше… трибуны слаженно выдохнули и разразились такими восторженными криками, что я на какое-то время оглохла от их эмоций.

Безумная радость… неимоверное облегчение при виде плененной нежити… счастливое осознание того, что «справедливость» вскоре восторжествует, а опытные воины непременно отправят исчадье Подземелий обратно в Тень… там было столько всего, что я, не ожидав столь резкого перехода, самым элементарным образом растерялась. Меня словно обухом по голове