Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— А ваша мать?
— Мама его поддерживала. Она была молодец. Конечно, ее просто придавило горем, когда он умер. Как и меня. Но потом она снова вышла замуж и жила довольно счастливо. Умерла она в девяносто девятом. Мы с ней были близки, до самого конца. Она жила совсем рядом, в нескольких минутах езды, и обожала внуков. Она даже до правнука дожила. Я рада хотя бы этому.
— Как славно, — заметила Энни. — Ну что ж, мы почти закончили. Нам осталось только спросить вас о смерти Робина Мёрчента.
— Басист из «Хэттерс»! Господи, меня это просто потрясло. Робин был по-настоящему классный. «Хэттерс» были одной из моих любимых групп: отличные музыканты, к тому же мы считали, что они — из своих, из наших. Вы знаете, что они из Лидса?
— Да, — ответила Энни.
— Ну и о чем вы хотели спросить?
— Ваш отец ничего не говорил о его гибели?
— По-моему, нет. А почему он должен был?.. Ах да! Господи, вот это меня и правда уносит в прошлое. Отец беседовал с ними во время истории с Мак-Гэррити, он даже принес мне пластинку со всеми их автографами. Кажется, она у меня где-то до сих пор лежит.
— Сейчас ее можно было бы продать за хорошие деньги, — заметил Бэнкс.
— О, я никогда этого не сделаю.
— Но все-таки… он что-нибудь говорил?
— О Робине Мёрченте? Нет. К отцу же эта история не имела отношения, верно? Мёрчент утонул следующим летом, после того как Мак-Гэррити отправили в тюрьму, и отец стал чуть-чуть поспокойнее. Я старалась не заводить с ним разговоров обо всех этих вещах: музыке, хиппи и всем прочем, — во всяком случае, после того как вернулась из Лондона. Я завязала с этим, и папа мне был признателен, так что больше он на меня из-за этого не напускался. Я тогда налегала на подготовку к своим экзаменам уровня А.
— Не говорят ли вам о чем-нибудь эти цифры? — Бэнкс вынул фотокопию форзаца из книги, принадлежавшей Нику Барберу.
Ивонна, наморщив лоб, посмотрела на нее.
— Боюсь, что нет, — ответила она. — Я вообще не сильна в математике.
— Мы считаем, что это могут быть даты, — объяснил Бэнкс. — Скорее всего, как-то связанные с расписанием гастрольных выступлений «Мэд Хэттерс» или с чем-то в этом роде. Но мы понятия не имеем, какие это месяцы и годы.
Энни взглянула на Бэнкса и пожала плечами.
— Ну что ж, — произнес тот, — это всё, если только у инспектора Кэббот больше нет к вам вопросов.
— Нет, — ответила Энни, вставая и наклоняясь, чтобы обменяться рукопожатием с Ивонной. — Спасибо, что уделили нам время.
— Не за что. Мне жаль только, что я почти ничем не сумела вам помочь.
— Ну и как ты считаешь, мы не напрасно ездили к Ивонне? — спросила Энни.
Они с Бэнксом сидели после работы в «Квинс армс», подкрепляясь пивом и сэндвичами с сыром и пикулями. Бар был полупустой, и за бильярдным столом, по счастью, никто не гомонил. Припозднившиеся туристы, немолодая супружеская пара, за одним из столиков сосредоточенно изучали карты британского геодезического управления и переговаривались по-немецки.
— Думаю, ее рассказ вызывает некоторые новые подозрения относительно Стэнли Чедвика и его мотивов, — ответил Бэнкс.
— Что ты имеешь в виду?
— Если Чедвик действительно считал, что его дочь запугивали, угрожая ее изнасиловать, и если он, как она сказала, «выступил в поход»… кто знает, что он мог натворить? Я пытаюсь представить, как бы я себя повел, если б что-нибудь подобное случилось с Трейси, и, должен тебе признаться, сам себя при этом боюсь. По словам Ивонны, Мак-Гэррити говорил об убитой девушке — о Линде Лофтхаус. Да, он не сообщил никакой информации, которая могла быть известна только убийце, но мы-то знаем, что такое случается главным образом в полицейских телесериалах. Но тот факт, что Мак-Гэррити вообще заговорил об убитой, кажется мне чертовски подозрительным. А вообрази, как это должно было насторожить Чедвика, который выбивался из сил, только бы отыскать убийцу, и который беспокоился за дочь, потому что она тусовалась с хиппи. И тут он узнаёт, что у того психа, который ее запугивал, имелся пружинный нож и — мало того! — этого типа видели с тем самым ножом на Бримлейском фестивале. Представь: Чедвик сопоставил факты — и перед ним блеснул свет. Ивонна говорила, что после этого он других фигурантов дела, того же Рика Хейса, например, в качестве подозреваемых и не рассматривал: уверился, что убийца Мак-Гэррити и только Мак-Гэррити.
— Но улики действительно указывают на Мак-Гэррити.
— Ничего подобного. Все знали, что Мак-Гэррити носил с собой пружинный нож с черепаховой рукояткой. И Стэнли Чедвик тоже это знал. Ему было бы нетрудно раздобыть точно такой же. Не забывай, Ивонна сказала, что не видела ножа, когда Мак-Гэррити ее запугивал.
— Потому что он тогда уже его спрятал.
— Или потерял, как говорил он сам.
— Я этому не верю, — заявила Энни. — Ты что, доверяешь словам осужденного убийцы и не доверяешь инспектору с безукоризненной репутацией?
— Господи, да я просто думаю вслух, пытаюсь разобраться в убийстве Ника Барбера.
— Ну и как, получается?
Бэнкс отхлебнул «Блэк шип»:
— Пока не уверен. Но в чем я уверен, так это в том, что Чедвик мог достать такой нож и подстроить так, чтобы Мак-Гэррити взялся за рукоятку; кроме того, у Чедвика был доступ к одежде Линды Лофтхаус и образцам ее крови. В наши дни такой фокус вряд ли получится, но тогда это можно было бы провернуть без особого труда: еще не существовало Парламентской ассамблеи Совета Европы. Полицейский ранга Чедвика обладал очень широкими полномочиями. Помни, он выступил в поход, он был убежден, что прав, просто не может доказать свою правоту законными средствами. Нам всем доводилось такое испытывать. Так что Чедвик, у которого имелись личные мотивы — дочь сообщила ему о Мак-Гэррити, а он не мог этим воспользоваться, не втянув ее в разбирательство, — пошел обходным путем и сфабриковал ту главную улику, которая ему требовалась. Имей в виду, без ножа обвинения бы не было, оно бы развалилось. Но это не все. Меня убеждает еще один фактор.
— Какой?
— Здоровье Чедвика. По большому счету он был богобоязненный, законопослушный коп, получивший строгое пресвитерианское воспитание, хотя, видимо, веру в нем сильно поколебали военные испытания; он сердился, видя вокруг себя все это: неуважение молодежи, гедонизм, наркотики.
— Ты что, теперь занялся психоанализом?
— Не надо быть психоаналитиком, чтобы понять: если Чедвик действительно сфабриковал дело против Мак-Гэррити, это привело к краху его личности — как у всякого человека его типа. Как сказала Ивонна, он ревностно относился к своим обязанностям полицейского. Закон и человеческое достоинство значили для него все. Возможно, веру он за время войны и потерял, но свою натуру так просто не изменишь. Вот откуда его проблемы с сердцем.