– Ты, молокосос, вздумал мне приказы отдавать?! – взревел командир в ответ. – Да ты… – Его голос резко оборвался.

Тяжелая шерстяная попона, закрывавшая дверной проем, отодвинулась в сторону, и в тускло освещенный масляными фонарями и одной-единственной жаровней хлев ввалился промокший под ливнем худощавый юноша. В его взгляде читалась ледяная ненависть. В обеих руках он сжимал какой-то сверток размером с небольшую тыкву.

– Взять его!

Ни один из офицеров не пошевелился.

Невзирая на юный возраст, было в этом незнакомце что-то такое, что вселяло в душу ужас. Как ему удалось миновать с полдюжины дозорных, стоявших у двери?

Николо опустил руку на эфес меча.

Но парня это не испугало. У него на поясе висел клевец и какой-то странный клинок с длинной рукоятью, наводивший на мысли об оружии, которым пользовались в ханстве.

– Мертвые просили передать тебе подарок, Николо Тримини, – спокойно сказал юнец, опуская на стол закутанный в платок предмет. – Посмотри на него. Сейчас же!

Николо подумал о том, что сюда в любой момент ворвется стража. Нужно потянуть время. Всего пару мгновений. Притвориться, подыграть безумцу.

– Подарок, говоришь? – Он потянулся к платку.

– Не входите туда, господин! Вы только посмотрите… – Солдат указал на тела стражников у входа в козий хлев.

Родриго ошеломленно дотронулся до статуи кончиками пальцев. Командир личной гвардии Николо Тримини, высокий и широкоплечий воин с внушающим уважение лицом, окаменел в тот миг, когда уже почти обнажил меч.

– Что здесь произошло?

Аполита пошел к хлеву, потому что слухи разнеслись среди солдат со скоростью лесного пожара. Говорили, что в лагерь явился василиск. Еще говорили, что сюда пришел злой колдун. Ходили слухи и о Смерти – словно бы она приняла людской облик и бродит сейчас между костров.

Все больше солдат собирали вещи и под покровом ночи бежали прочь. И дозорные, которых Родриго отбирал лично, даже не пытались остановить дезертиров.

У входа в хлев широким полукругом толпились солдаты. Некоторые уже взвели арбалеты и держали дверной проем на прицеле. Дождь лил как из ведра, и большинство костров уже погасли, но огонь в крытых фонарях все еще горел. Аполита обвел взглядом хмурые лица солдат, пытаясь запомнить этих парней. Вот на них можно положиться!

– Я во всем разберусь, – решительно сказал он и подошел к шерстяной попоне, висевшей над входом. – Николо?

– Мне нужно поговорить с верховным главнокомандующим этого войска. – В незнакомом юном голосе слышалась безмерная усталость. И тоска, как показалось Родриго.

– Этим войском командует Николо Тримини, – ответил Аполита. – Он должен быть внутри.

– Николо тут уже ничем не командует. И не будет. Ты его заместитель?

Мысли Родриго лихорадочно метались. Слова юноши могли означать только одно – сейчас командование войском действительно перешло к нему! Но к завтрашнему утру у него не останется армии, которой можно командовать, если он не решит эту проблему, причем немедленно.

– Кто ты такой?

– Я Милан Тормено, младший сын верховного священника Цилии Нандуса Тормено.

Аполита ушам своим не поверил. Мальчишка Тормено! Неужели Нандус прислал его сюда?

– Входи!

Какой властный голос! Милан сейчас и сам напоминал верховного священника. Но как этому парню удалось обратить в камень пятерых дозорных у входа в хлев?

Родриго отодвинул полог, и Милан поднялся ему навстречу. Рядом с юношей стояла статуя Николо Тримини. Военачальник окаменел, как и все остальные, находившиеся в этом хлеву.

На импровизированном столе лежало что-то, завернутое в грязный платок. Круглое. Размером с голову ребенка.

– Кровавые преступления этого войска должны прекратиться. Немедленно, – резко произнес Милан.

Аполита кивнул. Сейчас нельзя было делать ничего, что разозлило бы этого юнца. Вид Милана действительно внушал страх. Его лицо – застывшая маска гнева. Нужно как-то успокоить его!

– Пока что мне еще не предоставлялась возможность поблагодарить тебя, Милан.

Сработало! Выражение лица юноши изменилось, на нем проступило любопытство.

– Ты спас моего сына Антонио. Вернул его из плена Человека-ворона. Я никогда этого не забуду. Спасибо тебе!

– Докажи мне свою благодарность. Помоги мне, – холодно ответил Милан.

– С радостью. – «Главное – не сказать ничего, что разожгло бы гнев младшего из рода Тормено», – подумал Аполита и спросил: – Что ты задумал?

– Мы закончим эту войну.

От удивления Родриго лишился дара речи. Сын священника произнес эту фразу как что-то само собой разумеющееся. Будто ему одному было под силу остановить войну.

– Мы притворимся, будто ты командуешь этим войском, – продолжил Милан Тормено. – Но ты не станешь принимать никаких решений, не обсудив их предварительно со мной. Если тебе нужно будет объяснить кому-то мое присутствие в армии, скажи, что меня прислал мой отец.

– Боюсь, мне придется объяснять не только твое присутствие. – Аполита неопределенно махнул рукой в сторону окаменевшего Тримини.

– Ты ведь купец, Родриго Аполита. Ты сможешь продать солдатам приемлемое объяснение. Ты же справишься с этой задачей, верно? – Юный Тормено опустил руку на платок, скрывавший то, что навлекло смерть на всех в этом хлеву.

Родриго, словно оправдываясь, вскинул руки и отвернулся.

– Я согласен. Я объявлю себя верховным главнокомандующим, но все приказы тайно будешь отдавать ты. Кстати, ты не против, если я скажу, что ты исполнил смертный приговор Творца Небесного, покаравшего убийц за смерть невиновных? Многие в этой армии не одобряли то, что совершил Николо. Я в том числе.

– Мне тебе не нужно ничего продавать. – В голосе Милана звучало презрение. Рука юноши дернулась, будто ему очень хотелось откинуть край платка. – Николо Тримини не смог бы совершить то, что он совершил, если бы все остальные в его армии не стали бы отворачиваться. Но теперь с этим покончено. Позаботься о том, чтобы твои солдаты были готовы выступить завтра на рассвете. Мы пойдем в Швертвальд и закончим эту проклятую войну.

– Безусловно, – вежливо согласился Родриго.

Он осмелился вновь посмотреть на сына священника. В лице этого парня читалась жестокость, так не вязавшаяся с его юностью. Аполита не понимал, как Милан собирался закончить войну, вспыхнувшую из-за столетий ненависти, но сейчас он подумал о том, что Тормено вполне может добиться своей цели. Этот юнец был опасен. Фанатик. Ему наплевать на собственную жизнь. Главное для него – достигнуть поставленной перед собой задачи. Наверное, Луцио Тормено, дед Милана и верховный священник Цилии, был таким же. Он сжег и себя самого, и свой родной город Арбору, чтобы спасти Цилию от чумы.