Здесь был еще один оркестр, который играл грустную, пронзительную мелодию. По залу прохаживались нанятые для развлечения гостей актеры; личины у них были коричневого цвета, вытянутые, со страшно разинутыми ртами, темными кругами вокруг глаз, а на груди под клеткой обнаженных ребер стучали шестеренки, заставляя сокращаться алые каучуковые сердца. Я не сразу поняла, люди то были или некрострукты; один из клоунов визгливо засмеялся, показав, что жизнь его пока оставалась при нем.

Лицедеи ходили на руках, плевались пламенем, показывали фокусы: извлекали из воздуха птенцов и жаб, и тут же засовывали в свои раззявленные рты. Приставали к гостям, получая в ответ на выходки гневные жесты или раскаты хохота.

В зале было много знакомых господина Дрейкорна. Вскоре возле него образовалась небольшая толпа, мне пришлось отойти к столику в углу и смиренно дожидаться.

Но я не скучала; я любовалась Джаспером. В толпе гостей — субтильных теургов и страдающих избыточным весом сенаторов — он выделялся ростом и статью. От меня не укрылось, какие откровенные взгляды бросали на него дамы, пользуясь тем, что их лица оставались неузнанными в домино.

Мне нравилось наблюдать, как он держится, разговаривает, слегка наклоняет голову, отвечая на вопросы, как блестят темные глаза в прорезях маски. От того, что верхняя часть лица была закрыта, его губы и подбородок казались еще идеальнее, но в то же время жестче.

Я замерла, растворяясь в своей влюбленности.

Величаво ступая в такт мелодии, к Джасперу приблизилась хозяйка бала — баронесса Мередит. Уродовать себя костюмом некрострукта она не стала. Пышности ее платья могла бы позавидовать сама императрица. Лицо она прикрыла фарфоровой полумаской, напоминающей ее собственные черты; цветом маска сливалась с кожей, из-за чего баронесса походила на куклу чревовещателя с подвижным ртом. Ее алые губы казались кровоточащей раной.

Баронесса ласково похлопала Джаспера веером по щеке, прошептала на ухо несколько слов, засмеялась и положила руку на плечо. Мой хозяин взирал на нее благосклонно.

Я окаменела. Любовь пришла ко мне не одна: с ней явились две ее безобразные сестры — ревность и отчаяние. Я торопливо схватила со столика бокал с игристым вином, с трудом сделала глоток.

Из ниоткуда возник лицедей с двумя парами искусственных глаз, приклеенных на щеки ниже его собственных. Из-за этого смотреть на его лицо было тяжело: оно словно двоилось, троилось и плыло, лишние пары глаз сбивали с толку, крутились вразнобой в орбитах, ослепляли стеклянным блеском.

Лицедей с поклоном вручил розу и исчез. Я принялась обрывать лепестки, словно хотела заставить цветок страдать вместе с моим сердцем.

Наконец, баронесса ушла к остальным гостям. Джаспер кивнул, приглашая идти за ним; мы перешли в следующий зал, где и отыскался Крипе.

В этом зале было относительно тихо. На потолке медленно вращалась позолоченная карта Аквилийской империи, панорамные окна без портьер выходили на город, и яркие огни столицы и купол Небесных часов были видны во всей красе.

Здесь собрались гости, которые пришли на прием говорить о делах. Группы мужчин в мундирах и теургов в черных пелеринах солидно прохаживались по залу с бокалами вина, вели неторопливые беседы. Женщин было мало, исключение составляли дамы-секретари, которые, подобно мне, покорно следовали за своими хозяевами, как прошедшие хорошую выучку собаки.

Крипе увидел нас и поспешил навстречу; одет он был в мятый фрак, сидевший на нем словно с чужого плеча, и мешковатые брюки. Проволочные очки привычно оседлали морщинистый лоб.

Он встал перед нами, заложил руки за спину, и, покачиваясь на пятки на носок, весело произнес:

— Несказанно рад видеть вас, мой дорогой Джаспер и дорогая госпожа Камилла.

Господин Дрейкорн приветствовал его вполне дружелюбно, мне же кое-как удалось выдавить подобающие случаю слова.

— Вижу, госпожа Камилла, вы так и не забыли тот прискорбный инцидент в Адитуме. Наверное, я кажусь вам опасным злодеем, готовым утащить вас в жертвенный зал при первой возможности. Тем больше ценю то, что вы оказались выше глупых страхов не побоялись принять мое приглашение. Быть теургом непросто, госпожа Камилла; мы платим тяжкую цену, и иногда наше поведение не укладывается в привычные рамки. Вам нечего меня опасаться. Прошу, будьте моей гостьей, веселитесь, танцуйте.

Голос Крипса звучал печально, голубые глаза смотрели серьезно, с толикой обиды. В этот момент я невольно пожалела его и горячо уверила, что и думать забыла о прошлом.

Крипе повеселел.

— Как вы находите моих новых некроструктов? Выглядят забавно, не так ли?

— Они очень… необычные, — я не знала, что ответить на этот вопрос.

Крипе расхохотался так, что очки сползли на нос. Он поймал их, принялся протирать носовым платком, и все еще посмеиваясь, признал:

— Вы сама деликатность, госпожа Камилла. Эти некрострукты ужасны и бесполезны. Полный провал! Некрострукты-лакеи, музыканты — это ерунда.

Игрушки, забава для гостей. Предполагалось использовать новые разработки на заводах, в армии, но ничего не выйдет. Совершенно бестолковые головы и неловкие руки. Что поделать, материал неподходящий. Я использовал части горилл и гиббонов. Лучше всего подошли бы альфины, но где их сейчас достанешь! Мозг альфинов близок к человеческому, и результат был бы лучше. Но ничего: как только удастся заключить Третий пакт, первоклассного материала будет достаточно.

Крипе нацепил очки на нос и поднял указательный палец, подчеркивая важность момента:

— Я получу людей! Преступники будут не только платить жизнями на алтарях. И тела пойдут в ход. Сколько проблем удастся решить! Стойкие солдаты, беспрекословно исполняющие приказы, неутомимые и покорные рабочие, расторопные лакеи. Больше никаких забастовок на заводах, бунтов в армии.

Господин Дрейкорн произнес сквозь зубы:

— Значит, заключение Третьего пакта — дело решенное?

— Все к этому идет. Голоса в Совете Одиннадцати разделились шесть против пяти. Сенат почти готов дать добро. Свою роль сыграла и ситуация в столице. Удивительно, но я благодарен этим бунтовщикам, Убийцам магии, которые довели ее до точки кипения. Не запугай они капиталистов глупыми погромами, сенаторы колебались бы еще долго.

Я изо всех сил старалась не показать на лице отвращения, которое внушал в эту минуту гран-мегист Кордо Крипе. Слащаво улыбнувшись, он произнес:

— Если позволите, госпожа Камилла, мы с Джаспером оставим вас, поговорим о наших скучных делах. Слышу, в соседнем зале музыканты начали играть рейль. Баронесса Мередит ввела этот танец в моду. Предлагаю вам насладиться этим изысканным зрелищем; может и сами захотите пройти круг-другой с подходящим партнером! Если ваш хозяин будет не против.

— Она подождет здесь, — учтиво ответил господин Дрейкорн, — прошу,

Камилла, никуда не уходите. Я скоро вернусь к вам.