– Хорошо, милый, вот так, молодец…

«Уилли ударился… нет, ударили…»

Роджер нашел свечу – хорошо, что не треснула – и осторожно обошел разгорающуюся драму, чтобы нагнуться к очагу и зажечь опаленный фитиль от угольков, а заодно разворошить угли и добавить еще дров. Огонь ожил, осветив Джемми, который, казалось, пытался снова заснуть, несмотря на свою позу и уговоры матери, – и у него неплохо получалось.

– Не хочешь немного сдвинуться на горшок? – сказала Брианна, слегка встряхнув Джемми за плечо.

– Сдвинуться? – переспросил Роджер. Это любопытное выражение заставило его забыть остатки куплета. – В каком смысле «сдвинуться»? – По его личному мнению, основанному на нынешнем опыте отцовства, дети рождаются сдвинутыми, а потом очень медленно становятся нормальными. Так Роджер и сказал, отчего Брианна наградила его выразительным взглядом.

– Что значит «рождаются сдвинутыми»? – Одной рукой она придерживала Джемми за плечо, а другую положила на живот, показывая пальцем вниз, куда ему целиться.

– Сдвинутыми, – покрутил Роджер у виска, объясняя. – Ну, придурковатыми. Глупыми.

Брианна открыла рот, чтобы что-то ответить, но Джемми угрожающе покачнулся, свесив голову вперед.

– Нет, нет! – крикнула она, сильнее хватая его. – Милый, проснись! Проснись и ходи на горшок!

Коварное слово застряло у Роджера в голове и с радостью заменило те места в куплете, которые он пытался вспомнить.

«Уилли сел на свой горшок/ И меч сдвинулся в горшок».

Он покачал головой, будто пытаясь вытрясти эти мысли, но было уже поздно – настоящие слова песни забылись. Смирившись, Роджер забросил безнадежную затею и присел рядом с Брианной, чтобы помочь ей.

– Проснись, дружище. Надо делать дела. – Он осторожно приподнял пальцем подбородок Джемми и подул ему в ухо, отчего всколыхнулись шелковистые завитки рыжих волос, прилипшие во сне к вискам.

Джемми приоткрыл глаза и сердито глянул на него. Малыш походил на небольшого розового крота, которого жестокие люди вытащили из уютной норки, и теперь он злобно смотрел на неприветливый мир наверху.

Брианна широко зевнула и покачала головой, хмурясь и моргая в свете свечи.

– Ну, если тебе не нравится выражение «сесть на горшок», то как говорят там, у вас, в Шотландии? – раздраженно спросила она.

– Помню, один друг спрашивал своего маленького сынишку, не хочет ли тот «ка-ка», – ответил Роджер.

Брианна грубо фыркнула, но Джемми вдруг открыл глаза.

– Ка-а, – сонно сказал он – звук ему явно понравился.

– Да, именно так, – поддержал его Роджер. Он пощекотал Джемми, слегка нажимая пальцем, и Джемми едва заметно хихикнул и начал просыпаться.

– Ка-а-а-а-а, – повторил он. – Ка-ка.

– Что угодно, – сдалась Брианна, еще немного дуясь. – Хоть горшок, хоть ка-ка – только давай побыстрее, ладно? Мамочка хочет спать.

– Может, тебе лучше убрать палец с его… хм-м? – Роджер показал на то, что он имел в виду. – А то еще будет у бедняги комплекс или что-нибудь такое.

– Ладно. – Бри быстро убрала руку, и кончик снова высунулся из-за края горшка прямо в сторону Роджера.

– Эй! Ну-ка, подож… – Роджер не успел договорить и вовремя прикрылся рукой.

– Ка-ка, – излучая удовольствие, сонно сказал Джемми.

– Черт!

– Черт! – покладисто повторил Джемми.

– Ну, это не совсем… перестань уже смеяться, а? – рявкнул Роджер, осторожно вытирая руку о кухонную тряпку.

Брианна фыркнула и засмеялась так, что высвободившиеся из косы пряди разметались вокруг лица.

– Молодец, Джемми! – выдавила она сквозь смех.

Услышав слова одобрения, Джемми принял сосредоточенный вид, прижал подбородок к груди и без проблем перешел ко второму акту драмы того вечера.

– Умный парнишка! – искренне сказал Роджер.

Прервав собственные похвалы, Брианна с удивлением взглянула на Роджера.

Он и сам удивился. Роджер сказал это, не задумываясь, и слова прозвучали так, будто это был чужой голос. Очень знакомый, но не его. Роджер словно записывал слова песни Клеллана и слышал голос старика, хотя сам шевелил губами.

– Да, умный, – чуть тише добавил он и нежно погладил мальчика по шелковистым волосам.

Пока Брианна укладывала Джемми обратно в постель, осыпая его поцелуями и бормоча восторженные слова, Роджер понес горшок на улицу. Опорожнив его, он пошел к колодцу, чтобы помыть руки перед сном.

– Закончил с работой? – сонно спросила Бри, когда Роджер лег с ней рядом. Она перевернулась, бесцеремонно толкнув его задом в живот – Роджер счел это выражением теплых чувств, ведь после вылазки наружу он был точно ледышка.

– На сегодня да.

Роджер обнял ее и поцеловал сзади в ухо, рядом с теплом тела Брианны было хорошо и уютно. Она молча взяла его озябшую руку и, поцеловав, прижала под подбородком. Роджер слегка потянулся, а затем расслабил мышцы, чувствуя, как их тела прилаживаются друг к другу. Из тележки, в которой безмятежно сухим сном спал Джемми, слышалось сопение.

Брианна подложила дров в очаг, и теперь от пламени равномерно шло тепло, чувствовался сладковатый запах орешника, который потрескивал, когда огонь под ним доходил до смолы или сырости. Роджера окутало тепло, вместе с которым подкрался и сон, накрыв его пеленой дремоты и отперев потайные дверцы разума, где хранились все мысли и яркие впечатления прошедшего дня. И из беспорядочных фрагментов памяти появилась не история бедняги Уилли, а скорее, какой-то голос. Не голос Роджера и не голос старины Кимми Клеллана.

«Умный парнишка!» – четко произнес низкий женский голос, приятный и смешливый.

Роджер дернулся.

– Чего ты говоришь? – пробормотала Брианна, проснувшись от его резкого движения.

– Давай, будь умницей, – медленно повторил Роджер слова, всплывшие у него в голове. – Вот что она говорила.

– Кто? – повернулась Брианна.

– Моя мать. – Свободной рукой он обнял ее за талию, снова устраиваясь поудобнее. – Ты спрашивала, как говорят в Шотландии. Теперь я вспомнил, как она мне говорила. «Давай, будь умницей!» или «Будешь умницей?».

Брианна сонно усмехнулась и пробормотала:

– Ну, это лучше, чем «ка-ка». – И добавила – тихо, но уже бодрым голосом: – Ты то и дело говоришь об отце, но я ни разу не слышала от тебя о маме.

Пожав одним плечом, Роджер уткнулся коленями в мягкие бедра Брианны.

– Я ее почти не помню.

– Сколько тебе было, когда она умерла?

– Ну, может, четыре или почти пять.

– М-м-м. – Брианна с сочувствием сжала ладонь Роджера. Она молчала, думая о чем-то своем, однако громко сглотнула, и ее плечи напряглись.