вы продемонстрировали высочайшую степень профессионализма и всестороннее понимание Договора о РСМД и содержащихся в нем прав США».

Рой Питерсон, командующий инспекцией в разгар кризиса, написал личное письмо с благодарностью каждому из дежурных офицеров, которые в то время работали плечом к плечу рядом с ним. «Ваше упорство и помощь в задержке окончательной поставки ракеты [SS-25], — писал Петерсон, — имели решающее значение для успеха сосредоточения советских интересов на окончательном разрешении кризиса. Ваша услуга в переговорах с представителями ракетного завода очень сильно мне помогла».

Кризис КаргоСкана при всех намерениях и целях закончился. Все, что оставалось сделать, — это проверить его устойчивость в условиях эксплуатации. 21 марта Советы предоставили инспекторам заявление о том, что ракета SS-25 покинет зону контроля примерно в 6:30 вечера. Готовясь к первому использованию КаргоСкана, Советы привезли железнодорожный плуг, чтобы расчистить пути от снега, накопившегося за 11 дней с тех пор, как они в последний раз отправляли ракету. Произошла небольшая драма, когда плуг сошел с рельсов возле здания инспекции, но Советы смогли вернуть его на прежнее место, используя несколько тяжелых бревен и сильные руки. Концевые выключатели внутри конструкции КаргоСкана были очищены группой американских инспекторов и советских сопровождающих с помощью лопат для уборки снега.

Фактическое проведение рентгенографической визуализации прошло без каких-либо проблем. Стью О'Нилл в очередной раз провел инспекцию «первым», выступая в качестве дежурного офицера на мероприятии. Процедуры, согласованные во время визита делегации доктора Лука, были тщательно соблюдены, и первое оперативное использование КаргоСкана вошло в учебники истории. Легкость, с которой это было достигнуто, и тот факт, что это было сделано с использованием советских решений, которые могли (и должны были) быть приняты еще в декабре 1989 года, вызвали немалую тревогу у инспекторов.

Когда Джон Сарториус вернулся в штаб-квартиру OSIA в конце марта, он начал составлять подробный отчет о последующих действиях, в котором язвительно указывал на бюрократию политического надзора, которая переложила проблему КаргоСкана на плечи инспекторов, практически не давая указаний о том, как действовать, а затем пересматривал каждое практическое решение предложенное инспекторами в координации со своими советскими коллегами только для того, чтобы в конце концов поддаться здравому смыслу, но только после того, как возник кризис, угрожающий договору. Оценка Джона, получившая название меморандума «Кто застрелил Джона», была быстро засекречена, учитывая политическую чувствительность, связанную с содержащимися в нем обвинительными фактами, и передана в более опытные дипломатические руки в отделе соблюдения договоров OSIA для последующего обсуждения с политическим сообществом.

Кризис с КаргоСканом явился поводом для действий со стороны противников контроля над вооружениями. В частности, это касалось и Дэвида Салливана, который работал от имени сенатора Джесси Хэлмза. Директор Агентства по контролю над вооружениями и разоружению Рональд Леман давал показания перед комитетом сената по международным отношениям 7 марта 1990 года до «прорыва» советских ракет, который произошел 10 марта. Сенатор Хэлмз в типичной манере написал письмо Lehman 12 марта, в котором он поднял кризис КаргоСкана, задав ряд вопросов в манере, которая была как фактически неверной, так и полностью лишенной контекста.

«Использовали ли Соединенные Штаты, — спросил он, — рентгеновскую систему КаргоСкан на советском ракетном заводе в Воткинске для измерения советской ракеты с тех пор, как мы объявили о введении системы в эксплуатацию 9 февраля 1990 года?» В то время как кто-то в политическом сообществе проинформировал Дэвида Салливана, составителя вопросов, о решении ввести КаргоСкан в эксплуатацию с 9 февраля 1990 года, этот же источник не сообщил Салливану — или Салливан предпочел проигнорировать — тот факт, что именно американская сторона отменила соглашение, согласно которому 9 февраля было признано официальной датой начала работы КаргоСкана.

Второй вопрос Хэлмза обвинял Советы в том, что они «в последнюю минуту» настояли на том, чтобы США «передали заслон рентгеновской системы КаргоСкана, использовали только одну компьютерную ленту, постоянно хранящуюся в СССР, для записи изображений ракет и воздержались от изготовления дубликатов лент для отправки обратно в США для дальнейшего анализа». Затем Хэлмз сослался на эти советские «условия» как на источник «затянувшегося тупика при нашем первом использовании КаргоСкана». Советские возражения не были ни поспешными, ни несовместимыми с согласованными параметрами, изложенными в Меморандуме о соглашении. Более того, вина за «затянувшийся тупик» в отношении ввода в эксплуатацию КаргоСкана лежала почти исключительно на американской стороне.

Хэлмз и Салливан зашли еще дальше в пресловутую кроличью нору, когда обвинили Советы в использовании кризиса как возможности отправить «новое дополнение к SS-25, возможно, способное доставить три РГЧИНа (несколько разделяющихся головных частей с блоками индивидуального наведения), что является дальнейшим нарушением SALT II и уже согласованных правил подсчета боеголовок СНВ». Уровень неточности и необоснованных спекуляций, присутствующий в письме Хэлмза, помог положить конец серьезности, с которой его коллеги в сенате США относились к вспышкам такого рода, направленным против контроля над вооружениями. В будущем писем будет больше, но и отнесутся к ним не более чем как к второстепенному событию/цирковому представлению, отвлекающему от более масштабной цели — установления контроля над стратегическими ядерными арсеналами США и Советского Союза.

Сенатор Хэлмз был не единственным человеком, занимавшимся немного причудливыми сочинениями, когда речь заходила о ракетном кризисе в Воткинске. 16 марта 1990 года газета Washington Post опубликовала колонку, написанную Роуланлом Эвансом и Робертом Новаком под названием «Ракетный кризис», в которой якобы описывались события 10 марта 1990 года на объекте в Воткинске. «Вскоре после того, как советские охранники обнажили пистолеты против безоружных американских техников в противостоянии на Воткинском ракетном заводе в прошлое воскресенье вечером, — писали Эванс и Новак, — посол Джек Мэтлок примчался в Министерство иностранных дел около полуночи в кризисном настроении по поводу отношений с Москвой, которого не было с тех пор, как Михаил Горбачев пришел к власти».

Проще говоря, статья была чистой выдумкой. «Пистолеты выиграли противостояние, — сообщили Эванс и Новак, — во второй раз заблокировав инспекторам включение своего нового рентгеновского устройства, чтобы предотвратить производство незаконных ракет». Кризис, по мнению двух американских авторов, был спровоцирован тем, что Советы вывезли ракету, загруженную в железнодорожный вагон. Американские техники пытались включить рентген, написали Эванс и Новак. «Они были ошеломлены, когда Советы сказали «нет», выдвинув три новых возражения».

Для советских людей, читающих страницы Washington Post, изображение советских охранников, обнажающих оружие при столкновении с американскими инспекторами, должно было стать шоком. На просьбу корреспондента «Известий» прокомментировать колонку Washington Post заместитель министра оборонной промышленности Виктор Щукин ответил: «Я впервые слышу о пистолетах и боевых действиях в Воткинске. Я убежден, — точно отметил Щукин, — что это выдумка, которая не имеет ни малейшего