– Верно, ваше величество, но всадники не делают особых различий между аристократами Наббана и Верховного Престола здесь в Эркинланде, что позволяет первым вторгаться на земли тритингов. – Он поднял обе руки, увидев возмущенное выражение на лице Саймона. – Я не стану утверждать, что все обстоит, как я говорю, ваше величество, но, боюсь, тритинги именно так и считают. – Лорд-канцлер наклонился вперед, и его лицо стало серьезным. – Я знаю этих людей, мой король. Я вырос на берегу озера Тритинг. Они свирепый народ и не только способны долго помнить обиды, но и передают их от поколения к поколению. Если ничего не сделать, однажды у них появится новый лидер, и тогда вдоль всей границы начнется кровопролитная война – не отдельные стычки, но настоящая серьезная бойня. Должен с горечью признать, что я действительно так думаю.

– Боже мой, Пасеваллес! Боже мой! – Саймон был потрясен. – Но какое это имеет отношение к проклятой свадьбе?

– Свадьба станет важнейшим событием, которое разделит Наббан на два лагеря. Большинство сторонников Далло Ингадариса – восточные лорды. Они боятся тритингов, несмотря на то, что сами разозлили всадников. Они так сильно хотят их наказать, что готовы полностью отказаться от рейдов. Но герцог Салюсер намного осторожнее, поэтому Буревестники, фракция Далло, называют его трусом, не способным защитить собственных людей. Таким образом, любой исход борьбы между двумя фракциями приведет к тому, что потребуется принять какое-то решение относительно городов и поселений на территории тритингов.

– Боже мой, – снова сказал Саймон. – Ничего себе головоломка. Но ты сказал, что там есть и другая проблема? Или я что-то не понял?

– Нет, сир, вы совершенно правы. Дело в том, что Друсис – лидер, которого любят и уважают сторонники из-за того, что он жесток и агрессивен. Он пользуется страхом восточных лордов, которые живут рядом с постоянно угрожающими им тритингами, и, возможно, сам во все это верит – я не знаю. Но я думаю, что те, кто пережил войну Короля Бурь, способны оценить суть проблемы, которая возникла между Друсисом и его братом.

Саймон снова потерял нить рассуждений.

– И в чем она состоит?

– Несмотря на то что младший брат дерзок, решителен и его никогда не останавливали любые осложнения, герцог Салюсер его полная противоположность, он скорее расстанется с чем-то, чтобы сохранить мир, и не остановится, если придется солгать, чтобы получить преимущество. – Пасеваллес многозначительно посмотрел на короля. – Вам это не напоминает двух других братьев, которых вы знали?

Саймон кивнул:

– Конечно. Наши собственные король Элиас и принц Джошуа.

– Совершенно верно, ваше величество. А теперь представьте, что Джошуа родился на год раньше и взошел на престол, в то время как отец вашей жены получил незначительную должность, чтобы хоть как-то удовлетворить его безмерное тщеславие. Как вы думаете, что бы случилось, если бы Джошуа был старше, а Элиас младше? Вот в чем корень проблем Наббана. Брат, который считает, что он должен быть герцогом, им не является.

Пораженный Саймон откинулся на спинку стула.

– Я не смотрел на ситуацию в Наббане с такой точки зрения, Пасеваллес. Благодарю тебя. И ты считаешь, что нам с королевой следует принять участие в свадьбе? Но я не хочу подвергать опасности жену. Из сказанного тобой получается, что положение в Наббане ничуть не лучше, чем на землях тритингов.

– Потребуется весь авторитет Верховного Престола, чтобы решить эту проблему. – Пасеваллес встал. – Извините меня, ваше величество, если я был слишком откровенен, но вы спросили меня, что я думаю. Проблемы в Наббане сейчас гораздо сложнее, чем после войны Короля Бурь. Верховный Престол должен заявить о своей власти, так я считаю, хотя бы для того, чтобы напомнить Наббану, что он лишь часть более крупного королевства. – Пасеваллес поклонился. – Прошу меня простить, ваше величество, за то, что отнял столько вашего времени. А теперь мне пора передать письма в канцелярию, чтобы их отправили по назначению.

Пасеваллес отступил на несколько шагов и только после этого повернулся спиной к королю, неизменно безупречный придворный даже во время неформальных встреч. После того как он ушел, Саймон сидел, глядя на королевскую печать и восковую палочку и размышляя о том, что им с Мири придется до конца жизни заниматься тем, чтобы мешать глупцам причинить вред самим себе и другим, и у них никогда не будет времени для себя.

Жакар съел остатки мяса с бедра кролика и швырнул кости в огонь, где они стали лопаться и шипеть, когда вскипал костный мозг. Но прежде чем они становились слишком горячими, он выхватывал их из пламени мозолистыми пальцами, ломал пополам и высасывал содержимое. Он вытер предплечьем рот, оставив полосу жира на бороде, и удовлетворенно заурчал.

– Ты закончил трапезу, приемный отец? Или я тебя прервал?

Жакар вздрогнул и едва не свалился с нижней ступеньки своего нового фургона. Он не заметил высокую тень, появившуюся совсем рядом.

– Клянусь Пронзающим, как долго ты здесь стоишь? И где ты вообще был? Я думал, ты ушел навсегда, я уже много дней тебя не видел.

– Сегодня я был на свадьбе, – сказал его приемный сын. – Но я не заметил там тебя.

– Ха! Да проклянут меня боги – значит, сегодня тот самый день? День свадьбы Дроджана? За мной никого не посылали. – Жакару явно было не по себе, и он все еще не поднимал глаз и не смотрел на приемного сына. – Проклятие ада на всех них. И как там кормили? Они приготовили хорошую еду?

– Я ушел до начала пира.

Что-то в голосе молодого человека наконец заставило Жакара поднять глаза.

– Ну так не рассчитывай получить еду у меня, потому что ничего не осталось. – Он прищурился. – Чем ты занимался? Твоя одежда покрыта грязью. И это кровь?

– Вполне возможно. Я участвовал в схватке. – Унвер шагнул вперед, и его залил свет костра. Солнце уже почти зашло, и небо расчертили пурпурно-красные полосы. – Но я пришел не за едой, приемный отец. Мне нужны ответы.

Пожилой мужчина приподнялся, одной рукой опираясь о фургон для равновесия.

– Ответы? Ты о чем? Как ты смеешь являться сюда после стольких дней отсутствия и так говорить со мной?

Короткий отблеск пламени на клинке – и лезвие длинного ножа Унвера коснулось горла Жакара, заставив того вскрикнуть от боли и страха.

– Может, ты заберешься внутрь своего нового фургона и закроешь передо мной дверь? Неужто ты думаешь, что меня это остановит?

– Что ты делаешь? Ты сошел с ума? Я твой отец!

– Нет, ты мой приемный отец, к тому же плохой. Откуда у тебя фургон, старик? Я думаю, его продал тебе Одриг. Я прав?

– Да! Да! Почему ты так себя ведешь? Он продал его мне за лошадей!

– За моих лошадей, старик.

– Они находились в моем загоне! Значит, они мои! – Жакар закричал, когда нож глубже погрузился в его плоть под подбородком. – Чего ты хочешь?