– Знаешь, Битум, твоя одержимость прямо бесит.

– Найди себе уже занятие, Улыбка. И не забывай, что я теперь твой капрал.

– Ага, еще одно доказательство, что в командовании творится полный раздрай.

– Все нытье – к сержанту.

– А Корабб куда подевался?

Битум пожал плечами и разложил на коленях кольчужный хауберк.

– Пошел получать новое оружие.

– Что, опять потерял?

– Вообще-то, сломал. И пока ты не спросила: нет, не скажу как.

– Почему это?

Битум промолчал, а потом, подняв голову, увидел, что Улыбка, насупившись и уперев руки в боки, смотрит на него.

– В каком состоянии твое снаряжение, солдат?

– Все в порядке.

– Запас болтов пополнила?

– Ага, даже взяла один с твоим именем. И еще с несколькими.

По тропинке между палатками шел Корабб Бхилан Тэну,алас. Ступал он как-то странно – осторожно, словно по тонкому льду, и расставляя ноги, будто верхом на бочонке. На плече он нес длинный меч летерийской выделки в вощеных ножнах. Под мышкой у него была пуховая подушечка.

Дойдя до костра, он положил подушку на табуретку и аккуратно присел.

– Какого Худа с тобой стряслось? – спросила Улыбка. – В заду ковырялся, что ли?

– Не твое дело, – отозвался Корабб, морщась.

Он положил свой новый меч на колени и стал разглядывать его. Такое выражение лица Битум видел только у детей в День подарков Королевы Грез: щеки горят, глаза блестят и не терпится поскорее заглянуть под крашеную обертку из змеиной кожи.

– Будет тебе, Корабб, – сказала Улыбка. – Меч как меч.

И завороженное выражение вдруг пропало, скрылось где-то глубоко в недрах воина. Капрал поднял строгий взгляд на Улыбку.

– Солдат, иди и собери походные мешки для каждого бойца во взводе. Разыщи себе мула и телегу, если не собираешься таскать их туда-сюда на своем горбу.

– А почему сразу я? – взвилась Улыбка.

Да потому что ты от скуки начинаешь всех вокруг резать.

– Просто сгинь с глаз моих. Сейчас же.

– Какие мы дружелюбные… – пробурчала она и удалилась.

Битум отложил инструменты.

– Летерийский, говоришь? Что ж, Корабб, давай поглядим, что за штуку тебе дали.

И глаза у Корабба вновь загорелись.

До похода оставалось еще много дней, так что приказ Битума был преждевременным. Будь она капралом, она бы это знала и не стала бы поручать себе бесполезную работу. Вот уж нет, будь она капралом, то давала бы Битуму идиотские задания каждый раз, когда бы он выводил ее из себя – то есть всегда. В общем, Улыбка решила потянуть время и пошляться где-нибудь до темноты. Битум обычно ложился рано.

Жаль, с Корика льет, как с рыбаря, его бы компания сейчас не помешала. Вместо этого Улыбка поплелась к группе тяжей, собравшихся кружком, – видно, игра в разгаре. Все привычные лица: Поденка с Тульпаном, Смекалка, Курнос, Лизунец – и еще несколько из другой роты, знакомые по бойне в деревне: Молния, Затылок и Большой Простак. Улыбка протиснулась между пахнущими по́том спинами.

Нет, не игра. Просто огромный отпечаток чьей-то ноги в пыли.

– Чего уставились? – спросила Улыбка. – След как след, Худ вас дери!

Огромные лица уставились на нее со всех сторон, а Поденка восторженно прошептала:

– Это его след.

– Чей?

– Его, говорят же тебе, – сказал Курнос.

Улыбка снова посмотрела на отпечаток.

– Правда? Не может быть. Откуда знаете?

Смекалка утерла нос, из которого текло постоянно с самой высадки на материк.

– Он не наш. Видишь пятку? Железные заклепки полукругом – такие есть только у морпехов.

– Тупицы. Пол-армии носит такие! – Улыбка хмыкнула и огляделась. – Нижние боги, и вы тоже!

– Вот именно, – сказала Смекалка.

Все вокруг закивали.

– Так давайте пойдем по следам и поглядим на него.

– Мы думали об этом, – сказал Курнос. – Вот только след один, видишь?

– Что значит – один? Всего один? Но это же чушь! Вы наверняка затоптали остальные…

– А вот и нет, – сказал Затылок, накручивая толстыми пальцами сальную прядь на отекшее ухо. – Я первым его заметил, и след был один – вот такой. Кто еще мог его оставить, как не он?

– Вы все идиоты. Я даже не верю, что Нефарий Бредд вообще существует.

– Это потому что ты тупая! – крикнул Большой Простак. – Ты – тупая… э, тупая… в общем, просто тупая. И ты мне не нравишься. Молния, ведь так, да? Она мне не нравится, да? Да?

– Ты знаешь ее, Простак? Знаешь, кто это?

– Нет, Молния. Не знаю. Совсем.

– Что ж, тогда она тебе точно не нравится. Как пить дать. Ты прав, Простак.

– Так и знал.

– Эй, а кто хочет сыграть в костяшки? – предложила Улыбка.

– Чем? – спросила Поденка.

– Костяшками, конечно!

– У нас нет.

– Зато у меня есть.

– Есть что?

Улыбка жизнерадостно оскалилась, отчего заболело лицо. Она достала кожаный мешочек.

– Итак, солдаты, делаем ставки, начинаем игру. Слушайте внимательно, сейчас буду объяснять правила…

– Мы знаем правила, – сказал Курнос.

– Мои – не знаете. – Улыбка окинула взглядом крохотные глазки, которые теперь смотрели на нее с внезапным интересом. – Итак, слушайте, и слушайте внимательно, потому что сразу разобраться будет не просто. Простак, ты встань рядом со мной, вот тут. Как лучший друг, так?

– Так! – Большой Простак кивнул и, выпятив грудь, стал проталкиваться вперед.

– Лейтенант, на два слова.

Порес вскочил.

– Так точно, сэр!

– Следуйте за мной.

Капитан Добряк направился к выходу из казармы. Солдаты, пакующие снаряжение, только успевали разбегаться в стороны перед ним, как напуганные котята. Перед лейтенантом Поресом они, правда, такой же прыти не выказывали, отчего тот, спеша за капитаном, не раз и не два запнулся о чужие лодыжки.

На плацу их ожидала нестройная орава гражданских, которым на вид уже совсем нечего было терять, – ровным счетом дюжина. Завидев парочку, стоящую сбоку, Порес совсем пал духом.

– Назначаю вас мастер-сержантом, – сообщил капитан Добряк.

– Благодарю, сэр.

– Таким образом я поощряю ваши таланты, мастер-сержант Порес, в области набора рекрутов среди местного населения.