редко думают о епитимье, которую мы несем каждую зиму здесь, в Зионе и Храме. Хотя, - Тринейр позволил себе смешок, который показался Диннису не совсем спонтанным, - в течение последних нескольких лет вы сами были избавлены от этого конкретного наказания, не так ли?

- Полагаю, что да, - ответил Диннис немного медленно, в то время как его мозг, обкуренный маком, лихорадочно работал. - И, - признал он со своим собственным смешком, - полагаю, я должен признать, что специально планировал свои пасторские визиты, чтобы избежать зимы здесь, в Зионе, ваша светлость.

- Я не удивлен, - сухо сказал Тринейр, затем фыркнул. - Любой, кроме деревенского идиота, запланировал бы их таким образом, если бы у него была возможность! Я бы, конечно, так и сделал.

- Что ж, возможно, это - левая рука Динниса указала на гипс, который использовал костоправ, чтобы обездвижить его раздробленную правую ногу, и перевязь, поддерживающую его правую руку - все эти годы пропущенных епитимий, наконец, настигли меня.

Ему удалось сохранить свой голос почти нормальным, но это было трудно. Боль была достаточно сильной, но целители уже предупредили его, что в лучшем случае ему понадобится трость, потому что его правая нога уже никогда не будет прежней.

- О, я сомневаюсь в этом. - Тринейр говорил таким нарочито веселым голосом, что Диннис заподозрил, что викарий уже слышал отчеты тех же целителей. - Никто из нас не совершенен, Эрайк, но сомневаюсь, что вы могли быть настолько несовершенны, чтобы накопить такой серьезный долг. С другой стороны - глаза канцлера заострились - возможно, может быть... прискорбно, что вы попали в аварию именно в это время.

- Ваша светлость? - Диннис почувствовал, как его собственные глаза слегка сузились, когда он понял, что Тринейр наконец-то приблизился к истинной цели своего визита.

- Уверен, вы знаете, что по поводу Чариса были высказаны определенные опасения, - сказал канцлер. Он выдерживал взгляд Динниса, пока архиепископ не кивнул.

- Да, ваша светлость. Действительно, я передал эти опасения епископу-исполнителю Жирэлду и отцу Пейтиру и намеревался уделить им немало своего внимания, пока был в Теллесберге. Теперь, однако...

Его левая рука снова указала на тяжелый гипс, и он пожал левым плечом.

- Я понимаю, конечно. - Тринейр наклонился вперед, чтобы легонько похлопать Динниса по здоровому колену, затем снова выпрямился, когда камердинер вернулся с изысканно глазированной чашкой из тонкого, как ткань, харчонгского фарфора, наполненной дымящимся горячим какао.

Канцлер принял чашку, пробормотав слова благодарности, и сделал большой глоток, в то время как камердинер поставил кофейник с какао и вторую чашку на маленький столик между ним и Диннисом. Камердинер приподнял бровь, указывая на неиспользованную чашку, но архиепископ слегка покачал головой. Камердинер поклонился в знак признательности и удалился так же бесшумно, как и появился.

- Я понимаю, как и все, почему в этом году пришлось отменить ваш обычный пасторский визит, - продолжил канцлер через мгновение. - Естественно, это прискорбно, но, учитывая характер и степень ваших травм, это также было неизбежно.

- Ценю ваше понимание, ваша светлость. Однако я был бы не совсем честен, если бы не сказал, что предпочел бы сейчас находиться в Теллесберге, а не здесь.

Он махнул в сторону окна гостиной. Стекло было хорошо заделано в раму, и в уютной гостиной не было ни одного ледяного сквозняка, который преследовал так много домов здесь, в Зионе, но оконное стекло было сильно покрыто инеем, несмотря на огонь в камине. Он знал, что в других частях города люди, которым повезло меньше, чем ему, жались к любому источнику тепла, который они могли найти, а осень и зима всегда вызывали голод. Корабли все еще могли пересечь озеро Пей с продовольствием из огромных зернохранилищ и ферм в южных землях Храма, но в конечном итоге этот маршрут тоже был бы закрыт. Город стал бы полностью зависеть от своих собственных зернохранилищ, и каким-то образом, какими бы огромными они ни были, в городе такого размера их всегда не хватало до весны. Когда нынешний снег растает или будет убран, там, где сочетание холода, голода и отсутствия крова настигло наиболее уязвимых из городской бедноты, неизбежно будут найдены тела.

- И я, - сказал Тринейр, его глаза были очень ровными, - был бы не совсем честен, если бы не высказал предпочтение, чтобы в этот момент вы были там, а не здесь.

- Ваша светлость, простите меня, но я верю, что вы не просто случайно "заглянули" ко мне этим утром. Конечно, я глубоко польщен вашим визитом, но не могу отделаться от подозрения, что у вас на уме что-то более серьезное, чем погода.

- Полагаю, я был виновен в маленькой белой лжи, - с улыбкой согласился Тринейр. Он отпил еще немного горячего какао, затем опустил чашку. - Сегодня у меня были другие дела в городе - это было чистой правдой, Эрейк. Но вы правы. У меня действительно есть определенные собственные опасения, на которые я хотел бы обратить ваше внимание.

- Конечно, ваша светлость. Пожалуйста, скажите мне, как я могу служить вам и Церкви.

Диннис услышал нотку настороженности в собственном голосе, но Тринейр проигнорировал это. Без сомнения, канцлер привык к такой реакции. Как признанный старший член группы викариев, известной (неофициально, конечно) как "храмовая четверка", он был самым могущественным человеком во всем Храме.

Все знали, что великий викарий Эрик XVII был возведен в сан великого викария только потому, что Тринейр был слишком занят, чтобы самому претендовать на трон Лэнгхорна. И у него не было для этого никаких причин. Эрик XVII был не более чем номинальным главой совета, в котором полностью доминировали Тринейр и великий инквизитор, превалирующие члены храмовой четверки. Было сказано - очень тихо, с тщательно скрываемыми смешками, что великий викарий регулярно демонстрировал свою независимость от руководства Тринейра, выбирая, какую пару обуви он будет носить.

- Никто не недоволен услугами, которые вы уже оказали, Эрейк, - ободряюще сказал Тринейр. - Однако, как я уверен, вы знаете, многие члены совета уже довольно давно испытывают определенное беспокойство по поводу растущего богатства и влияния Чариса. Ходят упорные слухи, что королевство балуется запрещенными техниками и знаниями. И столь же упорные слухи о том, что Хааралду и его министрам удалось уклониться от причитающейся нам по праву десятины. Затем возник вопрос о споре из-за Хэнта. И, конечно, всегда есть этот "королевский колледж" Хааралда.

Канцлер покачал головой, выражение его