Я всегда думаю о вас с глубокой нежностью и участием… Когда вы хорошо обдумываете свои проблемы и не поступаете импульсивно, вы первоклассно — как никто другой — выпутываетесь из всех ситуаций.

Наилучшие пожелания от нас обоих, Джордж К.

Но Светлана не была уверена, что Карпель сдастся так легко. Она знала КГБ лучше, чем Джордж Кеннан.

В книгу «Дочь Сталина: Последнее интервью», опубликованную в 2013 году, российские журналисты Ада Петрова и Михаил Лещинский включили взятое ранее интервью с Иосифом Аллилуевым, в котором ему задавали вопросы о попытке уехать к матери в Америку в середине семидесятых. Иосиф объяснил: «Я переживал трудное время. У меня были неудачи в личной жизни, на работе тоже все пошло не так. Неожиданно мне в голову пришло, что единственным выходом для меня было бы уехать к матери, связаться с моей дорогой родной душой. Как я понимаю сейчас, мне повезло, что этот порыв не вылился ни во что плохое».

Дело тут было вовсе не в везении, а в том, что главе КГБ Юрию Андропову не нравилось его желание увидеться с матерью. В записке в Центральный комитет партии, на которой не проставлена дата и которую Петрова и Лещинский нашли в партийном архиве, Андропов писал:

В письме, которое мы перехватили, Иосиф Аллилуев жалуется на свое одиночество после развода с женой, на то, что скучает по матери, хочет ее увидеть и т. д. Установлено, что он имеет намерение уехать за границу. За последние годы Иосиф Аллилуев стал раздражительным, утратил интерес к социальной жизни, завел привычку злоупотреблять алкоголем. Нам кажется рациональным со стороны Министерства здравоохранения СССР уделять больше внимания молодому врачу, а со стороны Совета министров — дать ему квартиру получше.

Этот доброжелательный тон записки звучит не очень убедительно. Иосиф очень испугался, когда понял, что КГБ перехватил его письмо к матери и следил за его контактами с иностранцами. Он предупредил Крымского: «Это все надо остановить», или он кончит врачом где-нибудь в сибирской глуши. Иосиф должен был четко дать понять, что не собирается становиться невозвращенцем, чтобы Андропов обеспечил улучшение его условий жизни. Но вся трагичность вмешательства тайной полиции в личную жизнь вылилась в его упоминании матери как «моей дорогой родной души», в чьем участии он нуждался, когда в жизни начались проблемы. Но возможности добиться этого участия не было.

* * *

Светлане стало легче от того, что она не ответственна за разрушение жизни своего сына. Теперь она начала подвергать переоценке свою жизнь в Америке. Светлана прожила в США уже десять лет, но иногда ей казалось, что она жила здесь всегда. Она прошла через тяжелый психологический кризис и теперь чувствовала, что возвращается к норме. Светлана начала работать над новой книгой в форме записных книжек — мысли о жизни, которые человеку нужно обдумать наедине с собой. Необычное смешение ее русского прошлого и американского настоящего обеспечивало книге самобытность.

Весной 1977 года Дональд Джеймсон из ЦРУ позвонил ей, чтобы сказать, что пора подумать о получении американского гражданства. В 1978 году кончался десятилетний срок пребывания в США, требовавшийся от тех соискателей, которые были членами коммунистической партии. Она начала медленный процесс сбора необходимых документов и сняла отпечатки пальцев в местном отделении полиции в Карлсбаде. Осенью Светлана написала Джейми, что все готово, но ей хотелось бы, чтобы получение гражданства стало более символическим жестом. Она решила, что станет американской гражданкой в Принстоне, среди людей, которые заботились о ней. Одно из самых добрых писем, поддерживающих ее, Светлана получила от Джорджа Кеннана. В сентябре 1977 года он уверял ее:

Я думаю, что понимаю некоторые ваши трудности, но моя вера в вас — в вашу порядочность и искренность — и забота о вас в вашей необычной и невозможной для большинства людей Одиссее никогда не поколеблются. Ваша дружба и понимание тоже очень много для меня значат и были для меня источником сил в трудные минуты. И так будет всегда.

В январе Светлана снова пересекла весь континент вместе с Ольгой. Их вещи везли за ними. Она принесла Клятву верности в зале судебных заседаний Нью-Джерси, среди своих друзей.

Приехав в Принстон в январе 1978 года, Светлана нашла отличный дом, который можно было снять — к этому времени она стала экспертом в поиске домов. Дом 154 на Мерсер-стрит находился недалеко от центра города и прямо напротив большого Марканд-парка, который по площади был равен целой деревне. Этот дом был одним из домов, имеющих общую стену, в нем было две спальни. На одну из стен в гостиной Светлана повесила декоративную тарелку, присланную Джоан Кеннан с острова Тонго, а остальные украсила цветными рисунками семилетней Ольги. Она привезла свою видавшую виды мебель, книги, письма и игрушки Ольги. Светлана стригла лужайку и сажала цветы и овощи. Жизнь снова начала налаживаться.

18 июня Светлана заполнила анкету на получение американского гражданства. Ее позабавило, что это произошло в День отца. Она могла себе представить, как отреагировал бы ее отец, если бы узнал об этом. Он бы просто ее убил. Но она подумала, что мать одобрила бы ее.

Примерно в то же время она получила письмо на свой абонентский ящик в почтовом отделении на Палмер-сквер, предоставленный ей Принстонским университетом. Письмо пришло из Швеции от Александра Карпеля. Увидев его имя на конверте, Светлана почувствовала, как по коже пробежал холодок. Этот человек теперь был в Швеции! Как он сумел выбраться из СССР? Она подумала, что КГБ послал его с каким-то заданием. Не открывая письма, Светлана положила его в почтовый ящик с пометкой ВЕРНУТЬ ОТПРАВИТЕЛЮ. Она беспокоилась, не было ли совпадением то, что он написал ей как раз тогда, когда она подала прошение о получении гражданства.

Светлана писала Джорджу Кеннану: «Я не удивлюсь, если Советы уже знают о нем (ее прошении) и будут использовать Алекса Карпеля и его письма из-за границы, чтобы представить меня в невыгодном свете, как десять лет назад они уже использовали Виктора Луи… В любом случае, они обожают давить на меня». Она попросила Кеннана, который как раз читал лекции в Швеции, посмотреть, не пишут ли о Карпеле в местных газетах, и волновалась, не соберется ли он приехать в Принстон, чтобы с ней встретиться. Она восклицала: «Боже мой, в какую игру я ввязалась и зачем?!»

Вполне понятно, что она нервничала перед допросом под присягой, который был следующим этапом в получении гражданства. Он состоялся 29 сентября. Кеннан написал Светлане представление в Службу иммиграции и натурализации:

У меня нет никаких сомнений, что миссис Питерс по всем критериям подходит для получения американского гражданства… Со времени своего приезда в страну она ни разу не сомневалась в своем желании получить ее гражданство и заслуживает стать гражданином, как только будут пройдены все необходимые процедуры. Все время, проведенное в США, она жила тихо и с достоинством, избегала публичности и противоречивых ситуаций и сделала все, что было в ее силах, чтобы доказать, что ее присутствие здесь не ляжет бременем на американское правительство и не станет для него обузой.