– Так это наши рабочие смогут подвезти заодно с бассейном. И собрать помогут. Вы сможете рассчитать антенну?

– Какая длина волны?

– Около шести метров. Точнее, пять семьдесят семь.

– Прилично… Ладно, размеры нас не особо ограничивают.

…Заходящее солнце превратило стволы сосен в огненную колоннаду. Воздух был напоен хвойным запахом, как в Сочинском дендрарии. Автомобиль с катушками записей, фырча, укатил по утрамбованной дорожке.

– Ты думаешь, это будет работать? – спросила Виктора вышедшая на крыльцо Лена; она была в кухонном фартуке. – Я такой ни в одном журнале не видела.

– Попробуем. Вообще к размерам она некритична. Правей чуть! – крикнул Виктор рабочему на сосне.

Двойная ромбическая антенна из медной проволоки, натянутая между деревьями, была похожа то ли на гигантскую незаконченную паутину, то ли на декорацию из фантастического фильма.

– Так держать! – донесся из дома голос Ступина. Спустя пару секунд он сам показался из дверей. – Все отлично показывает, можно закреплять и слезать.

– Если бы еще коаксиал был, а не эта лапша…

– Сейчас везде такой телевизионный провод. Даже в Кремле.

– Ну вы хоть трехсотомный симметричный кабель освойте. А потом можно и коаксиал.

– Идемте, идемте смотреть.

Импортный катодный телевизор фирмы «Маркони», объединенный с радиоприемником – полированный ящик высотой с полметра и шестью ручками спереди, – стоял в гостиной на невысокой тумбочке и был похож на голову робота. Посредине была большая шкала настройки, слева, как квадратный глаз, – вырез для динамика, справа, симметрично, голубой экран размером с фотокарточку – дюймов пять. Для лучшей видимости изображение было увеличено так, что по ширине оно было равным диаметру трубки; закругленные края срезали часть кадра. Смотреть передачу могли максимум трое, усевшись поплотнее у самого ящика. Картинка немного косила, звук был с каким-то металлическим тоном, да и вдобавок динамик издавал довольно противный ощутимый фон, сильнее, чем в здешних приемниках. «Транс мощнее, вот и наводки, а об экранировании особо не подумали…»

Тем не менее это был уже настоящий телевизор, электронный, с кинескопом, к которому Виктор в своей жизни привык.

Транслировали телепостановку из студии – чеховских «Трех сестер». Виктор не следил за действием, его восхищал сам раритет. Неужели тысячи таких ящиков стояли бы в домах где-нибудь в сорок втором, если бы не война? И люди поднимали бокалы под звон кремлевских курантов, глядя на экраны? А потом – потом «Голубой огонек»! Обязательно бы так назвали, потому что не белый – белым он потом стал к концу пятидесятых. Виноградов, Шульженко, Утесов, Лемешев… Все зрители живы, никто не падает, продырявленный осколками, никто не замерзает в блокадном Ленинграде, никого не загоняют в сараи, чтобы сжечь заживо… Боже, какое счастье! Может быть, он, Виктор, действительно ради того и появился на свет, чтобы не допустить в этой реальности лавины горя, заслонить собой их, которые еще не полностью разобрались в своей жизни, которые еще не так опытны, в чем-то наивны, но так же живут, любят, так же радуются, ласкают детей? Может, в этом и есть все, что надо человеку?

– А документальные фильмы или новости бывают? – шепнул он Лене. Очень хотелось посмотреть, как выглядит, например, Москва, которой он здесь почти не видел.

– По каналу высокой четкости видовые фильмы – редко. В основном пока театр, балет, опера, филармония. Классику-то на сто двадцать строк не посмотришь. А здесь лучшие постановки, лучших артистов собирают, и не только театральных. Янина Жеймо играет!

– А она из какого театра?

– Она из цирка.

– Как Варлей?

– Не слышала… А где она играла?

– Да так… А почему телик английский?

– «Телефункен» только дорогие выпускает, для салонов и обеспеченных слоев, – подсказал Ступин. – На них и купили лицензию для петербургского завода. В России сейчас объявлен конкурс на электронный дальновизор для среднеобеспеченных, чтобы заменить стодвадцатистрочники. Есть интересные идеи: дальновизор на семидюймовой трубке с радиоприемником и трансляционный, то есть приемник работает на трубки в нескольких квартирах.

Занятно, подумал Виктор. Однако есть время подумать о положении. В частности, будут ли его пытаться вытащить обратно из Штатов.

Сталину, разумеется, он нужен. Хотя, как политический игрок, он действительно может им пожертвовать.

Еще кому он нужен? Жандармерии, независимо от Сталина. Есть некий феномен, с помощью которого жандармерия может знать, на что есть смысл тратить казенные средства, а что туфта. И вообще эта контора подключается к стратегически важным проектам. А это – статус, положение среди ведомств, укрепление власти. Бюджетные ассигнования, между прочим, штаты, должностные кресла. Значит, жандармерии желательно притащить его живым. И это не так плохо. Но по тем же причинам он нужен и Даллесу.

А может, и совсем не нужен. Возможно, Даллес и не верит в людей из будущего, а просто захочет подтолкнуть Лонга к созданию сверхоружия… а заодно укрепить и свое ведомство, подмять под себя ФБР и часть военного бюджета. Почему нет? Черт, как бы эту идею ему подкинуть… Пусть узурпирует власть, может, в экономике дров наломает, и фиг им, а не мировое господство.

И еще. Эта фраза Ступина: «Обещаю посмотреть при первой же возможности». Шутка? Или он на самом деле в наше время собирается? И Лена с ее точками просто мозги пудрит?

– Господа! Вода – просто парное молоко! Идите же скорей!

Лена в своем темно-красном купальнике – кстати, у нее был закрытый купальник – уже плескалась в сборном бассейне. Бассейн был не так чтобы большой, но освежиться перед сном вполне можно.

– Эй! Вы забыли часы снять, – окликнул Виктора Ступин.

– Я всегда в них купаюсь, – ответил Виктор, перелезая через бортик и подставляя тело кусочку стихии. Стихия была теплая, какая бывает разве что во сне или в ванне.

– Водонепроницаемые?

– Да. Правда, глубоко нырять в них не пробовал.

– Вы их никогда не снимаете. Это вредно для кожи.

– Титановый сплав химически устойчив. Не окисляется, не ржавеет. Поэтому и аллергии от него нет.

– Я думал, это платина. И не только я. С этими часами вы заслужили в Бежице репутацию богатого чудака.

– Да, как-то не учел. Хорошо, что не сперли.

– У жандармерии есть определенные связи в уголовном мире. Так что мы позаботились.

– Кстати, давно хотел спросить: почему именно «жандармерия», а не «тайная полиция», «охранное отделение» или что-то в этом роде?

– Все очень просто. Во времена Республики у Колчака советником по уголовной и дорожной полиции был англичанин, а по тайной – француз… Но, кажется, мы с вами совсем забыли о прекрасной даме, а между тем именно она совершила в этом пустынном уголке гастрономическую революцию.