удивляться тому, что основная масса стеклянных объектов, полетела в его сторону. Хотя всё же, вся эта посуда не сумела преодолеть разделявшее между ним и столом пространство и погрузилась туда, где на свою беду, а скорее на голову, в этот момент находился Хома. Ну а Хома, получив это существенное приложение на свою голову, на одно мгновение было потерялся и, наверное, нашёл бы в себе силы продолжить начатое, но добавочный удар ногой Ильи ему прямо в фас, заставил Хому отправиться назад, в поиски, во-первых, себя, а во-вторых, других путей отступлений.

Но эта первая неудача, только раззадорила всю эту бесноватую братию, бросившуюся со всех сторон на Илью. И если актер, прицепом, получив от запрыгнувшего на диван Ильи локтём в челюсть, будучи в шоке от такого неприемлемого приложения сил к его визитной карточке, рухнул вслед за Хомой на пол, то его место занял оклемавшийся Мыкола. Ну а Мыкола, будучи в большей по сравнению с Ильей весовой категории, решил воспользоваться этим преимуществом и, наложив на Илью руки, попытался склонить того к партнёрству, а может всё же к партеру. Но Илья, всё же отдающий предпочтение портеру, а не всяким подобностям, посчитав неприемлемым это предложение Мыколы, изо всех сил воспротивился ему.

Но что поделаешь, когда даже сильные мира сего и то полагаются на грубую физическую силу. Так что нечего удивляться тому, что весовая тяжесть бренности тела Мыколы, постепенно стала придавливать Илью, который под звуки играющей в зале мелодии, схватившись с Мыколой, образовав неразрывную пару, начали переминаться с ноги на ногу, при этом всё это – с руки на руку лежащего на полу Хомы. Что для случайного наблюдателя выглядело, как танец особо страстных и не стесняющихся своих таких отношений партнеров. И, наверное, уже было не трудно представить, до чего доведёт этот танец Илью, если бы Хома, чьи руки, отдавленные весовыми качественными характеристиками Мыколы, на которые были одеты весьма дюжие ботинки, не пришёл в чувство.

Ну а Хома, надо признаться, совсем не собираться разбираться, кто, где и зачем, а призвав все свои силы на помощь, раскрыл перед всеми всю свою вурдалачную сущность. И Хомы, недолго думая, сразу же зубами вцепился в первую попавшую ногу, принадлежность которой, сразу же выяснилась по истошному крику Мыколы. И если крик Мыколы, был лишь звуковой реакцией на прокус его ноги, то потеря им хватки, уже была его физической рефлексией, которой не замедлил воспользоваться Илья.

И Илья апперкотом, а не каким-нибудь антрекотом, заставил надолго захлопнуть эти шумливые и так сквозящие моросью ворота Мыколы, который всё же оказался очень не сговорчивым элементом и, заглохнув в одном месте, ещё с большим грохотом рухнул на край стола. И если стол при правильном подходе, ещё не то мог выдержать, то вот когда направление падения выбирает не сам падающий, где его выборность приземления сводится лишь к возможностям идейного вдохновителя этого полета, чей направляющий кулак дал старт взлету, который совсем не стремится и даже и не думает о комфортности приземления спутника своего кулака, то, как правило, в этих случаях приземления происходят на самые неудачные для этого места и приводят, как падающего, так и место его приземления к плачевному результату.

Ну а край стола вполне подходил для роли места приземления Мыколы, который обрушившись на него, теперь уже дал старт находящейся на противоположном краю стола оставшейся посуде, которая красочно, под плеск разливающейся из бокалов пивной жидкости, в сопровождении летящих креветок и ещё какой-то, только после смерти узнавшей о своих полётных возможностях живности (не иначе реинкарнация), взлетев вверх и соединившись на самой высокой точке полета в одну грозовую массу, всем скопом, обрушилась на копошащую около стола людскую массу, в которой красочно-кроваво выделялся лежащий с вывернутой челюстью Хома.

И не успел Илья облегчённо вздохнуть, как запрыгнувшая на него, непонятно откуда взявшаяся панночка, вцепившись в Илью своими наращенными с помощью дьявольских обрядов когтями, явно пожелала оседлать его. Что, конечно, было предсказуемо, ведь всякая находящаяся в дьявольском кругу дама, по определению есть непременно панночка, для которой нет желанней цели, где кого-нибудь подцепив, оседлать, чтобы уж потом с ветерком, он возил её на своём горбу до самой своей смерти.

Ну, а выпившая панночка, даже и не надо сказывать, какая она, что ни на есть сущая ведьма, при встрече с которой, облечённые небесными полномочиями и даже носители крестовых оберегов, жалуются на недостаток своих служебных, либо же небесных полномочий. А уж когда ведьма собралась забраться к тебе на шею, то тут уж никакие заклинания, типа, «чур меня», «сгинь проклятая», не помогут и надо признать, очень редко кому удается вырваться из её, словно тисками обхвативших вас, ног. И тут уж остается один выход, закружив её, тем самым дезориентировать ведьму, а затем, всем весом рухнуть на землю, где прокладкой между тобой и землей послужит сама ведьма.

И хотя Илья и не был знаком со всеми рекомендациями по борьбе с ведьмами, о существовании которых он до сегодняшнего дня и не подозревал, но природное чутьё, а скорее, совокупность обстоятельств, где со всех сторон на него рушатся удары, от которых только и можно увернуться, подставив под удар эту сидящую на нём ведьму, дало ему нужную подсказку по выходу из этого положения. В результате чего, его круговые перемещения выходят сами по себе, ну а когда лежащие на полу тела, не способствуют простору, то наступает момент, когда ты за кого-нибудь из них обязательно цепляешься и уже заплечный груз, сам несёт тебя вслед за собой. Ну а мягкость падения Ильи на спину, сопровождается окончательным ослаблением хватки ног, рук и женским глубоким вздохом, лежащей с откинутой на бок головой, уже не ведьмы, а ничего себе молодой особы.

Но у Ильи на всё про всё, не было времени расслабляться, ведь нечистая сила не спит и всегда держит про запас самых опасных своих приверженцев, да, и кроме того, вновь уже начали поднимать головы и ранее поверженные скоты. Правда, он не успевает и об этом подумать, как вдруг, неожиданный и что, главное, сильный удар из ниоткуда, попав в ухо Илье, оглушает его и выносит Илью из этого порочного круга, выбрасывая его на площадку, где до его появления, без эмоционально, переминая ноги, терлись в танце субтильные объекты.

Что и говорить, а Илья своим неожиданным, даже не появлением, а вносом своего тела в круг танцующих, придаёт танцорам динамичности и эксцентрики движений. И