22 мая 1970 г. Алма-Ата – Ташкент

Сударыня!

Я несказанно счастлив засвидетельствовать Вам свою подогретую жарким солнцем нежность. При воспоминании о Вас я так вздрагиваю, что коренные жители выбегают из домов, думая, что это землетрясение. Жарко. Два дня была ужасная буря, потом всю ночь ливень и сегодня просто холодно, если так можно это назвать. Я надеюсь, что Вы тоже не любите писать письма, но если, вы, мэм, пересилите себя и что-нибудь мне черкнете, это было бы не так плохо. Я набираюсь смелости и прошу Вас, сударыня, разрешить мне, как только у меня наберется некоторое количество впечатлений, отписать Вам ничтожное письмишко. Низко кланяюсь и целую.

Ваш покорный слуга О. Д.

2

Май-июнь 1970 г. Алма-Ата

Здравствуй, милая Лизонька!

Я очень далеко и высоко над уровнем моря в разряженной атмосфере; в прекрасной зеленой, окруженной снежными и синими горами Алатау Алма-Ате. Я выполняю свое обещание и не забываю высылать хоть коротенькие весточки. Как поживаешь? Надо бы встретиться и потолковать, а? Буду в Москве 23.6. Закончу сезон 28.6. Выпускаюсь в «Чайке»[47]. Это к тому, что буду задерган. Позвоню. Здесь тоже очень занят и серьезным, и всяческими встречами и визитами. Нас очень ждали, очень любят, поэтому отказаться – кровно обидеть. Видимо вместо нас привезут в Москву кучу выжатых «лимонов». Вот тебе моя пьяная рожа в гостях у местных аборигенов[48].

Жму лапу и целую. Олег.

3

Май-Июнь 1970 г. Алма-Ата

Здравствуй, Лизонька!

Спасибо за весточку. Жарко. Но хорошо. Все в порядке! Думаю! Скучаю! Давай после 28.6..70 встретимся. Давай поедем куда-нибудь[49]. И вообще, давай!

Целую.

4

6.0.70. Москва

Миленькая моя!

Тоскую я по тебе все время[50]. Видать, околдовала ты меня «колдовскою травою». Дай Бог, чтоб все было так, как есть и как хочется! Целую тебя. Низкий поклон Ольге Борисовне[51] и нежный привет Миньке[52]. P.S. (Ц. и Л.) Отгадай, что это такое.

5

Москва

Ну как ты?!

«И коброй на хвосте стоял вопрос

Ответ спешил, он, извиваясь, полз,

Из марева времен, дополз, устал

Лежал он перед коброй сух и прост»

гл. «Ноги» (Ол. Сулл.)[53]

Здравствуй, милая моя грустная и седенькая старушка! Не печалься! Держи хвост пистолетом. Все будет тип-топ! Предрекаю тебе муку от меня неимоверную… Но ты люби меня. Ты мне нужна. Мне необходимо плечо твое; ведь бедолага и безвольный я.

Целую и тебя и обнимаю крепко.

Люби меня, как вкусные конфеты

Люби, как осень

Как дожди

Люби, люби

И очень жди!

Ну как?

Жду рецензии. (Т. и К.) – Отгадай[54].

6

27. IX.70 г. Москва

«После дождя»

Колтрейн[55]

Утром сего дня, бредя по желтым листьям, покрывающим холодеющую землю, подумал о тебе с прекрасной тоской.

С прекрасной потому, что она была светлой.

На душе у меня хорошо и покойно потому, что в мыслях моих ты.

Настроение мое тихое и благостное. Делюсь им с тобой щедро, как осень[56].

Тихонько и нежно обнимаю тебя и еле-еле касаюсь твоего лица, целую и дышу твоими глазами.

Не знаю, что такое любовь. Не знаю, как понимать сие обозначение некоего чувства или смысла его.

Но кажется мне, чувствую я что-то необычайное, как ребенок, который ждет пробуждения после новогодней ночи. В воздухе пахнет мандаринами, елкой, плюшевыми зайцами, и хочется как можно дольше не открывать глаза…

В. Об. Ц. Тв. О.Д.[57].

7

27.9.71. Москва

…Одиноко…одиноко-то

как… Бог, ты мой, Бог…

Здравствуй, дорогая моя

славная Лизанька!

Долетел я хорошо и нормально[58]. В девять часов бы дома, а дома никого. Мама на даче. Позвонил Ире[59] – она в неведении того, когда мама будет дома. По слухам, в среду, то есть 29, изволит прибыть. В холодильнике пусто и темно – не работает, телевизор гудит, но молчит и темен… И даже утюг молчит…. А приемник… тоже. Завел будильник. Что-то тикает. Захотел поесть – нашел банку консервов югославских типа ветчины, а хлеба нет. Поднялся наверх, одолжил кусок у дядьки[60], закусил и лег вздремнуть. К четырем поехал во МХАТ[61]. Увиделся с М.М.[62] и поехали к нему домой. Был представлен его жене и ее маме. Славные женщины. Прочли пьесу. Потолковали. Закусили. Поболтали. Обменялись впечатлениями об отдыхе. Они в Румынии были в аналогичном положении[63]. Ха! Ха! Ха! Ха! Мих. Мих суетлив и волнуется. Опекает меня как нянька. Видать, ставка на меня огромная. Что касается остальных, то встретили меня и знакомятся со мной с дрожью в руках. Шутят: «Вот и гений пожаловалис-с!» Ха, ха, ха. Я смеюсь. В общем, чепуховина. Суета сует. Как видишь, пока конкретным быть не могу из-за некоторой неясности в делах моих. Матушка моя, Павла Петровна, чувствует себя хорошо, любит вас с Олей[64] и уважает и крепко целует. Ждет тебя, Лизонька, с нетерпением. Ну а обо мне что и говорить! Мундштук антиникотиновый сосу, сапожки твои меховые обнимаю – да и коротая длинные ноченьки.