Затем, после целого ряда сказок, Длугош говорит о выборе Попела князем и его тирании.

Это целый мир легенд, имеющих весьма слабую историческую почву, также как и сказания о Пясте, установившем порядок.

На границе соседние народы нападали на Польшу с враждебными войсками, беспокоили ее грабежом и разорением; для своих выгод, без всякого сопротивления, они захватили некоторые ее земля под свое государство и власть. Весьма печально было положение польских панов и дворянства, которые, ненавидя друг друга взаимной ненавистью, разорялись от частых грабежей и опустошений. Поэтому, на некоторое время, взволнованная внутренними и домашними войнами, Польша стала открытой для нападений и опустошений, а народы, живущие на границе, «веселились и плясали в неслыханной радости», думая, что королевство Польское, истощенное от многочисленных домашних войн, разрушится совершенно.

Когда главные паны увидели, что земля Польская вследствие домашних раздоров страдает и нищает более чем от войн внешних, они созвали в Красвицу для избрания князя другой съезд. Там, когда все паны и народ собрались для избрания князя, оставив прежние раздоры и ненависть (ибо к прекращению их принуждала крайняя опасность, грозящая отечеству), начали спокойно и согласно рассуждать о выборе князя.

Был в местечке Красвице муж именем Пяст, прозванный так оттого, что был на самом деле низкого роста, но здоровый и дородный: ибо поляки на своем языке называют пястой ту короткую и толстую часть колеса, которая прилегает к оси.

Муж прямой и честный по природе, отличавшийся всякими почтенными качествами, но, вследствие бедности, обрабатывавший плохим плугом небольшой кусок земли, для которого, как обыкновенно, бедность была причиной уважения, а также столь же добродетельная и честная его жена, по имени Репица и один сын, с ней прижитый, не названный еще никаким именем, занимаясь обрабатыванием земли, питались исключительно плодами полей. Гостеприимство, достойное удивления и восхваляемое устами всех, они оказывали бедным пришельцам, странникам, несчастным и всем другим, кто просил их помощи; хотя сами они были язычниками, но к их нищей хижине приходило больше, чем на королевские праздники. Случилось, — еще при жизни безбожного короля Попела, съеденного мышами, — что два чужеземных странника, нигде дотоле неизвестные, невиданные, приятной наружности, пришли в Красвицу и прежде всего в королевском замке попросили ночлега и пищи. Когда доступ к королевским покоям им был запрещен и двери передними заперлись, они удалились в простой, но гостеприимный дом Пяста, и как Пястом, так и его супругой Репицей были ласково приняты; их приветствовали любезнейшим образом.

Когда польские паны и все дворянство потеряли напрасно много дней на выборах короля в Красвице, а знатные совершенно рассорились (ибо спор о правах на княжество препятствовал благоприятному исходу голосования), — случилось, что для той толпы, которая явилась на выборы, недостало съестных припасов. Когда это обстоятельство всех обеспокоило и грозило бедствием по окончании выборов, те же два гостя входят в дом Пяста, к немалой радости его самого и жены его, приветствуют его польским королем, прибавляя, что он в Польше много лет будет царствовать в потомстве сыновей и внуков. Пораженного этим известием они успокаивают, возвещая ему, что он получает королевство по воле Божией, отвратить которую нельзя, а что они возвещают это вследствие Премудрого Промысла.

Когда паны и дворяне натерпелись не столько от голода, сколько от жажды, то Пяст, наученный своими гостями, по их приказанию, выставляет сосуд с медом, который только что сам со своими домочадцами пил и которым подкрепил уставших странников. Хотя все сборище, так нуждавшееся в подкреплении, жалось к его дому, однако мед чудного качества и питательный благодаря добавкам удовлетворил не только их жажду, но и голод, так что все напились пьяными. Атак как об этом чуде разглашали и прежде, а теперь были наделе убеждены, то вследствие какого-то божественного вдохновения сердца всех были воодушевлены, чтобы избрать этого благочестивого мужа королем.

Пяст. Один из всех Пяст был удостоен чудного знамения. Его признали достойным господствования, и трудно понять, какое побуждение охватило сердца всех панов, дворян, что столь великую честь предложили Пясту. На другой день они все собираются на площади, все единогласно выбирают и провозглашают Пяста королем, по предсказанию объявленному днем ранее ангелами; прибывшие в великом множестве к его дому, по законному обычаю, приглашают на трон и делают королем человека уже немолодых лет. Но насколько они торопились с выбором, настолько упорно сам избранный отказывался. Наконец, все, окружив отказывающегося, просили, и он более по принуждению, чем по желанию, принял королевство. Очевидно, что тем с большей для себя и всего потомства честью он приобрел это почетное звание не происками среди земляков, но замечательной скромностью и по божескому определению. Тогда приветствуют его королем своим, всей земли и всего народа, несмотря на то, что муж тот был рожден под деревенской кровлей, что он вовсе не был причастен дворянскому роду, был очень беден и на самом деле занимался землепашеством и пчеловодством. Когда же он из дурной избы, в которой жил, переселился в княжеские покои, то взял с собой башмаки, сделанные из пробочного дуба, велев их положить в княжескую палату и всем своим потомкам показывать и ставить перед глазами, дабы те, вступая на трон польский, не гордились и не спесивились, узнав, что первоначальный их родич, получивший достоинство королевское, был из низшего рода и что род этот должен почитаться за чрезмерно счастливый. От него произошло столько знаменитых ветвей, столько яснейших панов, столько родилось душ, славных в своем достоинстве, разумею — королей и польских князей, процветающих даже до настоящих дней.

Он противился бы всяким способом своему избранию, если бы не был предупрежден об этом чудным образом своими гостями. Затем он, хоть изумленный и полный сомнения, согласился на выбор. Он не мог прийти в себя от мысли, что его постигло счастье, на которое он не только не надеялся, но даже о котором мечтать не смел. Потомство его стало настолько же знаменитым, насколько предок был в унижении. В управлении Польским королевством он оказывал необыкновенное благочестие. Несмотря на свое язычество, с заботливой и усиленной ревностью, как тогда, когда был ничем, творил он дела милосердия; тоже благочестие одарило его такими успехами, что все удивлялись и славили его правление. Паны и вся польская шляхта, видя образцовую и чрезвычайную мудрость, которую он проявлял и которая, казалось, была не его природным уделом, а дана самим небом, — пребывали ему послушными, оказывая полную покорность и повиновение во