– На Третье кольцо, Кайя.

– На Третье кольцо? Ну и выдумщик вы, Ван Ортем! – рассмеялась госпожа Тааре.

Мора покосилась в сторону. Кабина в холле зашуршала, и двери заскользили в стороны. Мелькнули темно-сиреневые мундиры гвардии. Кажется, госпожа Тааре ошиблась, когда сказала, что кабина вниз не поедет.

– Мора, пойдем. – Ван Ортем не опускал руки. – Тебе пора домой. Твои родители тебя заждались. Думаю, твоя поддержка им нужна сейчас как никогда.

Мора закусила губу. Может ли она довериться последнему члену Квартума?… И почему причудливый акцент Ван Ортема кажется ей таким знакомым?

Мора думала, что больше не увидит Рея. Она и не хотела. Забирать людей, как красивые камешки для коллекции? Нет, хуже – для вязки и воспроизведения, как животных…

Мора была уверена, что к тому вечеру Рей уже улетел. Что бы его остановило? У него были «крылья», он был богом, он мог летать – как бы это в действительности ни выглядело. В конце концов, чтобы добраться сюда, ему понадобился челнок. Возможно, Квартум в своих теориях в чем-то и был прав. Наверное, у Рея какое-то особое прикосновение, от которого черепаха преодолевает островную гравитацию и устремляется, как пушинка, в Бездну.

А в том, что прикосновение у него особое, Мора, к своему сожалению, не сомневалась. Она не переставала вспоминать Рея, и оттого, что мысли о нем мешали думать о сестре, Море становилось тошно.

В семейном отсеке теперь царила удивительная тишина. Раньше в кухонном уголке что-то постоянно шипело и скворчало, а если мама не готовила, то протирала пыль, перемывала снова и снова полы, грохоча стульями и перекладывая туда-сюда плетеные коврики. Сейчас же мама как будто забыла про еду – они питались тем, что отец захватывал по пути домой. Еда навынос в фабричной столовой была пресноватой и почему-то отдавала влажным картоном, но никто не жаловался. Говорили вообще очень мало.

Иногда мама, забывшись, тихо спрашивала:

– А что, если Зикка все же вернется?

Мора вздыхала. Мама повторяла это снова и снова, как будто успевала об этом забыть. К ней регулярно заглядывал окружной лекарь: она еще не полностью отошла от сотрясения, которое получила во время встречи с Ицей, но отцу и Море лекарь говорил, что беспокоиться не о чем.

– Нужно время, – говорил он. – И внимание.

И Мора терпеливо, раз за разом объясняла маме:

– Если бы она вернулась, то здесь не было бы меня.

– Почему?..

– Потому что это означало бы, что у меня и правда что-то нашли.

– А ты уверена, что у тебя ничего… нет?..

Мора кивала. Теперь она в этом была уверена. Родители рано уходили к себе, а иногда, выглянув посреди ночи из своей спальни, Мора видела у окна общей комнаты маму: ее фигура обрисовывалась на фоне сине-зеленой Бездны, наполненной отраженным светом с Первого кольца.

Туда Мора больше не возвращалась, хотя карту ей так и не поменяли. Она только раз заглянула в свою башенку в спальном корпусе университета Его Святейшества Коддо и встретила Хенну. Та выглядела великолепно, как и раньше, но Мора заметила: она улыбается только губами.

– Парра исключили, – объяснила она. – Да, он абсолютно здоров, а почему ты спрашиваешь? Нет, ничего не натворил. Просто… у его семьи, как оказалось, больше нет средств. Его дядю же хватил удар… И знаешь, что говорят? Будто Ррид был Парру не дядей, а родным отцом. И это сам Его Святейшество! Представляешь? Но это неточно, ты же понимаешь, какой хаос творился в Квартуме… Говорят, сенатора Маккуса отравили… А Кайю Тааре отправили на Третье… Превышение должностных полномочий и все такое… Как думаешь, может, это она отравила Маккуса? И Его Святейшество тоже. Какой удар… Не все же в один день, правда?.. А ты ко всему этому, случайно, отношения не имеешь? Ты ведь тогда была на Оси, я знаю…

Она хихикнула, а Мора только натянуто улыбнулась в ответ. Если бы она имела к этому отношение, Ван Ортем бы не разрешил ей уйти. А он даже не сомневался в том, что она не причастна к гибели солдат и госпожи Ли, пусть Его Святейшество в свое время и утверждал обратное.

Сам Ван Ортем, отпустив несколько распоряжений, снова ушел в себя. Мора слышала разговоры о том, что единственный член Квартума – и тот сумасшедший и что предстоят большие выборы, но вникать не стала. Что-то подсказывало ей, что Ван Ортем только хочет казаться не от мира сего – кем он, впрочем, и являлся. Хотя странно: если он из «богов», то почему он не возвращается назад? Ответ на этот вопрос Мора получила однажды вечером.

К тому времени она приняла решение остаться пока что на Втором. Ей не хотелось бросать маму – такую растерянную и тихую, да и папа, сам по себе молчаливый, тяжело переносил гибель Зикки. Мора знала: она нужна своей семье.

Но еще она дала себе обещание: это временно. Ее место в университете заморозили – все-таки обучение было полностью оплачено, – так что Мора могла возвратиться туда к следующему обороту. А пока она устроилась в закусочной с видом на Бездну. Позиция оказалась не самой завидной: ее взяли в судомойки, но Мора не возражала. Деньги до следующего оборота ей были нужны, а еще она подумала, что с такой работы уйти будет легче легкого и не надо будет сомневаться насчет университета. Она уедет на Первое с радостью.

В тот вечер Мора, как обычно после ужина, вынесла из семейного отсека апельсиновые корки для алтаря.

Подношений богам она делать не собиралась – обойдутся! Но подкармливать воронов ей понравилось. Они явно неплохо соображали, а один из них, четырехпалый и седой, свел с ней знакомство: не боялся опускаться на ее руку и, обхватив длинными суставчатыми пальцами ее запястье, угощался прямо с руки, не спуская с Моры внимательного взгляда.

На соседней террасе она увидела фигуру в легкой куртке и удивилась. Светило уже пряталось за край острова, и крыши отливали тяжелым синеватым сиянием: Второе кольцо теперь прихватывали морозы, и террасы то и дело покрывались инеем. Грея руки дыханием, Мора приподняла воротник, готовясь привычно опустить глаза и уйти в семейный отсек, а потом распрямилась.

С Хенной, может, дружбы у нее и не получилось, но новой привычкой распрямлять спину и смотреть прямо в глаза Мора была обязана именно ей. Пыталась Хенна из нее что-то слепить или нет – только сейчас Мора поняла, какой была раньше дурой. На Втором она еще слышала привычную «мутантку» и «уродку», но теперь она не убегала. Как правило, одного взгляда хватало, чтобы прохожий смешался, а Мора только улыбалась. Она уже больше не мечтала об операции.

Во-первых, Море нравилось встречаться взглядом с наглецами, которые считали себя лучше нее. Ей больше не казалось, что нужно убегать и прятаться, – ей просто больше этого не хотелось.

А во-вторых, только отметина внешне отличала ее от Ицы, и походить на нее Море не хотелось. Шрам делал ее той, кого она знала всю свою жизнь. Отметина была переделкой, подаренной ей самой природой. А если она пугала не всех – ведь Рей смотрел на нее без страха! – то и уродством называть ее глупо. И еще Мора думала, что с красотой никакой определенности все равно нет, ведь его странное, неправильное лицо когда-то понравилось ей.