Одетый моряком, неся на плече мешок, он шел со стороны причала.

Броситься бы к нему, закричать на весь порт, упасть к его ногам, рыдая, покрыть поцелуями.

Да нет, я ошиблась! Не может быть!

Смотреть, смотреть, не сводя глаз! Уверенность росла. Вот остановился купить у разносчика пирог. Он!

Мой хозяин! Клитус Вителлиус из Ара!

Хотелось кричать: «Хозяин! Я люблю тебя! Люблю!»

И тут он повернулся к кабацкой рабыне, что вертелась перед ним и пыталась заговорить.

Ненавижу! И его ненавижу, и ее.

Рабыню он отослал, но я видела этот взгляд! Взгляд воина, взгляд хозяина!

Ненавижу обоих!

Это он, Клитус Вителлиус из Ара, сделал меня рабыней. Жег каленым железом, поставил клеймо рабыни. Заставил служить ему! Заставил полюбить себя, а потом, позабавившись, отбросил прочь, отдал какой-то деревенщине!

В голове созрел отчаянно смелый, страшный, жестокий план. Глубоко вздохнув, объятая холодной яростью, я решилась.

Он еще узнает: месть рабыни — не шутка.

Я выпрямилась. Бесстыдно распахнула платье. Звякнув колокольчиками, вскинула голову.

Идет прямо ко мне, жуя на ходу пирог.

Оружия нет. Это кстати.

Мелко семеня, я выскочила из-за ящиков, упала перед ним на колени, коснулась губами его ног. Любовь затопила сердце. Тело охватила беспомощная слабость — слабость рабыни, преклонившей колени у ног хозяина. Но тут же взяв себя в руки, я превратилась в холодное, расчетливое, здравомыслящее существо. Обхватив ладонями его икры, я ловила его взгляд.

— Дина, — проговорил он.

— Мой хозяин зовет меня Йата.

— Значит, ты Йата, — улыбнулся он.

— Да, я Йата. — Я с улыбкой смотрела ему в глаза.

— И все такая же невинная и нескладная?

— Нет, хозяин. — Опустив голову, я самозабвенно припала губами к его ногам, присасываясь, втягивая в рот грубые волоски.

— Вижу, что нет, — рассмеялся он.

Я подняла глаза.

— Меня научили ублажать мужчин.

— Конечно, — ответил он, — ты же рабыня.

— Да, хозяин.

— И хорошая?

— У некоторых хозяев отвращения не вызываю.

— Думаешь, сможешь доставить мне наслаждение?

Сердце мое подпрыгнуло. Нежно, ласково поглаживая его ногу, я медленно, целуя, покусывая, подбиралась к колену.

— Нет, хозяин, — прошептала я. — Йате ни за что не ублажить такого славного воина.

Он оглянулся:

— Говори: моряка. Здесь я не предводитель воинов из Ара Клитус Вителлиус. Я мореход, простой гребец из Тироса по имени Тий Рейар.

— Как угодно хозяину, — взглянув на него, ответила я и снова припала к его ногам. — Хозяин не отшвырнет меня? — просительно пролепетала я.

— Умная шлюшка. — Подняв мою голову, он сдвинул мне на затылок платок.

— Всего несколько недель назад, — залившись краской, объяснила я, — меня везли на рабском корабле, трюмным грузом.

— Довольно симпатичный груз, — обронил он.

— Я так довольна, что хозяин доволен. — Не отводя ладоней от его ног, я прижалась головой к его бедру. Люблю… Стоп! Не раскисать! Не забываться! Я опустилась перед ним на колени лишь затем, чтобы втоптать в грязь его самого. И сделать это будет нетрудно — стоит только привести его в «Чатку и курлу».

Он заплатит! За все заплатит!

— Когда-то я была твоей, хозяин, — промурлыкала я, с улыбкой глядя на него.

— Может, и зря я тебя подарил, — почти нежно улыбнулся он. Снова перехватило дыхание. Нет, я тверда! Прочь жалость!

Прочь угрызения совести!

Как, казалось бы, уязвима я в этом шелковом платьице, в ошейнике у его ног. И как могущественна.

— Странно, — протянула я, — когда-то я принадлежала тебе А теперь, в далеком Косе, стою перед тобой на коленях на верфи в ошейнике кабацкой рабыни.

— Красивый ошейник, — похвалил он.

— Спасибо, хозяин.

— Судя по платью, ты работаешь в «Чатке и курле»?

— Да, хозяин.

— И что ты там делаешь?

— Угождаю клиентам моего хозяина.

— Как давно я не держал в руках твое маленькое горячее тело…

Я зарделась. А еще рабыня!

— Знаешь, ты сладкая, горячая рабыня, — сказал он.

— В твоих руках — и это чистая правда — любая взовьется, как рабыня, будь она хоть дочь убара.

Эти руки! Как бешено билась я, сама того не желая, в их кольце, не в силах с собой совладать, не в силах устоять, сдаваясь, отдаваясь сладостному рабству! Меня, землянку, он низвел до состояния корчащейся в экстазе рабыни.

— Я бы выпил паги, — проговорил он.

— Я знаю, куда идти, — подхватила я.

— В «Чатку и курлу»?

— Да, хозяин.

— А девушки там есть?

— Да, хозяин.

— И ты?

— Да, хозяин.

— Как давно я не обладал тобою…

— Обладай мною снова в «Чатке и курле», — смело взглянув ему в глаза, прошептала я.

— А ты соблазнительная шлюшка, Йата.

— Смеет ли Йата предположить, — осторожно начала я, — что когда-то хозяин был к ней чуть-чуть неравнодушен?

— Рабыня хочет плетки? — бросил он в ответ.

— Нет, хозяин. — Я опустила голову.

— У меня других дел полно.

— Пожалуйста, хозяин, — испуганно ловя его взгляд, взмолилась я, — пойдем с Йатой в «Чатку и курлу».

— Я занят.

— Но хозяину хочется паги, — вкрадчиво напомнила я. Он усмехнулся.

— А Йата, — ластилась я, — задержалась на верфи. — Вспомнился раб, которого в наказание натравил на меня торговец. Я свое получила сполна. Заставил ответить его ласкам, точно рабыню раба. Мне бы давно пора вернуться в таверну, вымыться, привести себя к вечеру в порядок. — Опоздала. Если Йата вернется так поздно без клиента — хозяин будет недоволен.

— А мне-то что за дело, — он пожал плечами, — если девчонку привяжут и высекут?

— Конечно, хозяин, — кивнула я. — Но Йате так хочется подать хозяину паги! — Стоя на коленях на дощатом настиле, умоляюще глядя на него, я не отнимала от него ладоней. — Возьми меня вместе с чашей, хозяин! Прошу тебя, хозяин!