Драконье Око неумолимо кралось в родное созвездие. Остальные звезды холодно взирали на происходящее действо, а обе луны так и вообще плевать хотели на грядущее светопреставление. Они проносились по ночному небу, всецело занятые друг другом и своей вечной игрой в догонялки. Бродячая звезда подгоняла путников вперед, не давая им расслабиться и забыть о главной цели. Благо, короткие зимние дни сгорали быстро, точно пересушенный хворост, а долгие холодные ночи курились тьмой неторопливо, как кадильницы ангайских первосвященников.

– Кем была твоя мать, Итки?

– Не помню, госпожа моя.

Белый иней на белых ресницах, воспаленные веки ночного зверька.

– Знаешь ли, кто твой отец?

– Понятия не имею.

– Неужели тебе все равно, дэй’о?

– А что я могу изменить?

У таких, как Итки, не может быть никакой родни, это привилегия благородных. Кто знает, может, он сын какой-то принцессы? Хотя… сомнительно. Тогда его попросту удавили бы еще в колыбели. Он вырос среди отверженных при Драконовом Храме, с самого раннего детства прислуживал жрецам. У них имелась только одна мать – всесильная и милосердная Заступница, за одно только упоминание имени которой жрецы могли заживо содрать кожу с еретика. И неоднократно такое проделывали. Итки просто умел держать язык за зубами. Умел он уворачиваться от тяжелой руки Главного Жреца, а также угождать оному в любой прихоти. Слава Заступнице, старый желчный дэй’фа слыл аскетом и укротителем плоти.

Забавно… Презирающие дэй’о, полноценные и плодовитые сородичи бессознательно подражали изгоям в области сдерживания животных порывов. В особенности служители культа и колдуны. Невозмутимость, дарованная Итки от рождения вместе с молочно-белой кожей, бесцветными волосами и красными глазами, достигалась его хозяином путем долгих медитаций и чтения специальных заклинаний. Не укрощай жрецы без устали свою бешеную натуру – каждое жертвоприношение заканчивалось бы кровавой оргией и поножовщиной.

– Ты не боишься возвращаться? – спросила Хелит на очередном привале.

Дэй’о страдальчески поморщился:

– Боюсь. Но я должен. Заступница учит нас платить за добро добром, а на зло отвечать равнодушием. Чтобы тем самым приумножать милосердие и обуздывать жестокость.

– И у тебя получается?

– Нет. Не всегда. Но когда рыжий князь выкупил меня у бродячих нэсс и дал нож, у него не было никакой причины помогать дэй’ному. Его привела ко мне Заступница. Как же я могу подвести ее?

Определенная логика в словах Итки, несомненно, содержалась.

– Я рада, что ваши дороги пересеклись.

– Так хотела Заступница, – убежденно твердил дэй’о.

Каждый вечер он прежде, чем прижаться к Хелит и забыться чутким сном вечной жертвы, шептал себе под нос слова благодарности своей богине. За не слишком холодный ветер и не чрезмерно глубокий снег, за бледный рассвет и скорый закат, за каждый прожитый день и благополучно пережитую ночь. А еще Итки молил Заступницу о жизни для Рыжего Мэя, и, когда думал, что Хелит ничего не слышит – о ее здоровье и счастье. И только для себя ничего не просил беловолосый дэй’о. У него уже имелось все, о чем только может мечтать такой, как он, – доверие Хелит и нож униэнского князя. Два самых главных сокровища этого мира.

На седьмой день пути, с огромным трудом и риском миновав перевал, Итки осмелился спросить:

– Кто эти дети, которые снятся тебе каждую ночь, моя госпожа?

Скрытничать Хелит не стала:

– Это мои дети. Мои дети из другой жизни.

Но рассказывать историю о смерти и воскрешении не потребовалось. Альбинос понял все по-своему.

– О да! У меня тоже есть другая жизнь. Итки-из-снов тоже когда-нибудь станет отцом. Он уже и невесту присмотрел, – радостно заявил он и охотно пояснил, что Эта жизнь – всего лишь сон Другого Итки и наоборот. – Я не думал, что униэн знают о таких вещах, – с огромным уважением добавил дэй’о.

Путешествие и вправду становилось все больше похоже на сон смертельно больного безумца. Хелит и Итки шли и шли по заснеженному древнему лесу – две крошечные смертные букашки, упорно ползущие по склону священной горы Тайю. Отчего-то мнилось, будто в мире никого, кроме их двоих, не осталось, и не было ни войны, ни любви, ни смерти, а только снег, черные стволы деревьев, низкие тучи, ватная тишина и холод. Дэй’ном знали, что делали, когда прятали святыню в этих суровых краях. Сюда и со стороны Чардэйка-то попасть крайне сложно. Если бы не хрупкий беловолосый дэй’о, то Хелит сгинула бы в одном из скальных разломов, и косточек ее никто не нашел.

А утром 45-го дня Акстимма – Зимника леди Хелит наконец увидела сам Драконов Храм и поняла, что не зря отправилась в путь.

Акстимма

Давным-давно, когда все люди были одинаковы, когда униэн путали с дэй’ном, а нэсс ничем не отличались от ангай, жили на свете драконы. Были они мудры, коварны и любопытны. Такими сотворил их Тот, Чье Имя Непостижимо, в начале всех времен.

Драконы жили сами по себе, ибо у них было все, что нужно для счастья – свобода, небо и вдохновение. Но людям соседство с драконами совсем не нравилось, они завидовали бессмертию, магии и вольности крылатых змеев. А раз завидовали, значит, ненавидели. И однажды люди решили объединиться в единый народ, чтобы сообща изгнать страшных соседей.

Но драконы были мудры, они послали к подножию Престола Того, Чье Имя Непостижимо, – самого коварного из своих собратьев. Он не стал жаловаться на людей. Нет! Дракон поступил иначе.

Он сказал Великим Духам: «В том, что люди столь завистливы, жестоки и лживы, нет их вины. Ибо они обделены божественными дарами. Как же не завидовать, если все они смертны, а мы живем вечно; они ковыряются в земле, а мы царствуем в небесах; они бесталанны, а мы без конца творим красоту? Разве это справедливо?»

Великие Духи устыдились своей жадности и решили исправить ошибку. На поляне Древнего Леса поставили они три большие чаши. Одну наполнили огнем, другую – чистой водой, а третью – медом… На радость драконам, прекрасно знавшим, какова истинная сущность людей и чем обернутся для двуногих смертных подарки, ибо были не только мудры, но и коварны. Что получилось потом, все знают – дэй’ном не смогли поровну разделить содержимое кубков и навеки утратили душевное равновесие, жадные нэсс и ревнивые ангай едва не передрались из-за меда Смерти, а замешкавшиеся униэн обрекли себя на чрезмерно долгую жизнь, исполненную одиночества.

С помощью мудрости и коварства драконы раз и навсегда избавились от угрозы со стороны людей. Но когда увидели они, насколько разными стали двуногие, то не могли устоять перед ненасытным своим любопытством. А когда узнали смертных лучше – поняли, что хоть и горьки оказались Дары Богов, но теперь люди стали чем-то большим, нежели просто живыми и разумными существами. Эту частицу божественного мы зовем душой, которой нет у драконов.