– Что же нам делать с твоими волосами, уан? – печально вздохнула моддрон Гвирис.

Волосам и впрямь пришел… как бы это выразиться поприличнее – абзац. Копна длинных роскошных волос перепуталась, слежалась под шапкой, сбилась в колтуны.

– Придется срезать, – решила Хелит и, поймав на себе изумленный взгляд домоправительницы, утешила бедную женщину: – Не под корень, конечно. По плечи.

Моддрон не стала всплескивать руками, а тем более причитать и ужасаться. Это у женщин-униэн не в почете. Жалко, конечно. Таких длинных и пушистых кос по всему Тир-Луниэну бескрайнему еще поискать. Но иного выхода не придумать. Не ходить же благородной деве нечесаной, словно бродячей грязнуле-нэсс.

Так они и шлепнулись на пол – двумя неопрятными бурыми жгутами. Не свои – не жалко?

Зато теперь можно как следует помыть голову и причесаться. А Мэй и без кос будет ее любить. Ну разве что удивится чуть-чуть. Изогнет красивую тонкую бровь, бросит на губы ироническую полуулыбку и скажет что-то вроде: «Это мода теперь такая пошла? Хм… Старею, должно быть».

Лойс бы с ними, с косами, вернуть бы Рыжего. А там видно будет…

Как ни ругалась Гвирис, как ни злилась на «чурбана» и «самодура», но мадда Хефейда в светелку владетельницы допустила. Вернее, была вынуждена пропустить. Хелит сама пожелала говорить с воеводой. Насчет Мэя, разумеется.

– Да уж! Навела ты у нас шороху, красота моя, – усмехнулся тот, присаживаясь в кресло напротив госпожи, завернутой в огромное пуховое одеяло.

Наружу торчали только худенькая девичья мордашка да когтистая ручонка.

– Давно я ир’Брайна в такой ярости не видел. Потешила ты старика, ох и потешила. Мое старое черствое сердце чуть не разорвалось от радости при виде его перекошенной рожи.

– Почему ты не с Мэем? – тихо, но отчетливо спросила девушка.

Хефейд покаянно поник седой головой.

– Так вышло, добрая госпожа. Он сам не пожелал меня видеть у Бобрового ручья. Ужель винить теперь меня станешь?

– Стану, обязательно стану, – жестоко заявила Хелит. – Если не пойдешь со мной Рыжего вызволять.

Воевода вскинул на далаттскую владетельницу круглые от удивления глаза.

– Что за чушь ты порешь, миледи? Я за тобой – хоть куда, хоть к Лойсу в когти, хоть на пирушку к Тэному пойду, и парни мои, все, как один, следом увяжутся с развернутым знаменем и с песней. Но ведомо ли тебе, что легче вырвать душу Бездн, чем отобрать у вигила Эйгена его добычу? Уж не надумала ли ты отдать себя взамен Рыжего? И не думай! И себя погубишь, и его не спасешь!

– Ты видел мое оружие, мадд Хефейд?

– Копьецо у Ястребицы было знатное, – согласился воевода. – Но им целое войско не разгонишь.

– А зачем тогда армия тир-луниэнская? Чтобы обжирать потихоньку далаттских обывателей? – зло бросила Хелит. – Я Мэя в беде не оставлю. Пусть Альмар не надеется.

– Я гляжу, у тебя не только коготки прорезались, госпожа, – со вздохом заметил Хефейд.

– Эти? – девушка продемонстрировала свое приобретение. – Отличная у Ридвен получилась шутка. Во всяком случае, чесаться теперь будет гораздо удобнее.

– Чесаться – да! – рассмеялся невесело старый воин. – Драться с Чардэйком – нет. Маловато будет. Что-то я не помню, чтоб Ястребица одним махом сметала с поля боя армии врагов. Даже если будет за твоей спиной все униэнское войско, ты сама подумай, как найти одного-единственного пленника в Чардэйке? Рыжего давно в Хикмайю отвезли на потеху к Повелителю.

Хелит упрямо сжала губы, но в душе признала правоту воеводы.

– А если захватить хан’анха Эйгена, а потом поменять на Мэя?

– Хм… Плевать Олаканн на вигила хотел. Нового поставит. Ну, разве что Канангу пленить… Спроси у своего красноглазого приятеля, сколь высоко ценятся родственные узы меж самими дэй’ном. Если Повелителю в башку стукнет, то он из сестриных потрохов суп сварит.

И чем дольше говорил Хефейд, тем тоскливее становилось на душе у леди Гвварин. По всему выходило, что Мэю нельзя ничем помочь, а остается лишь ждать и надеяться. Причем надеяться исключительно ради самого процесса, потому что никаких оснований верить в милосердие дэй’ном нет. Хотелось жалобно скулить, как безвинно побитой дворовой псине. Скулить и ползать на брюхе, авось сжалится судьба-злодейка.

– Хеф, что же мне делать?

– С чем? С кем?

– С копьем этим кошмарным, с бедой моей – Мэевым пленом, с государем Альмаром… Веришь – еще мгновение, и я бы его вместе с ир’Брайном насквозь…

Воевода задумчиво подергал себя за толстую косу, пожевал губами, поскреб ногтями небритую щеку, словно запуская мыслительный процесс с новой силой.

– Копье – твое законное наследство, государь наш тоже вроде бы не совсем дурень, чтобы с ним невозможно было договориться, а касательно Мэя… Так я тебе скажу, дева… Чует мое сердце: не все так плохо, как мы думаем.

Девушка выпростала из-под одеяла руку и легонько, чтоб не поранить когтями, коснулась запястья старого воина. Рядом с Хефейдом было так покойно. Почти как возле Мэя. Почти…

– Ты уверен? Ты что-то чувствуешь? Скажи мне, пожалуйста, что ты не врешь моего утешения ради, – с мольбой и тайной надеждой спросила Хелит.

– Не вру, маленькая госпожа, – срывающимся шепотом ответил Хефейд и по-отечески поцеловал владетельницу в лоб. – Ложись спать, а утром все решится так, как ты хочешь.

Сказал просто, не подозревая, до какой степени прав окажется.

Голоса униэн усыпляюще журчали из соседнего покоя, струились в щелочку под дверью, сочились в уши Итки. В кои-то веки дэй’о нормально поел, помылся, переоделся в чистую, теплую и сухую одежду. Вот бы ему теперь спать и видеть яркие сказочные сны, посылаемые Заступницей детям своим в утешение. Но не получалось у Итки ни глаз сомкнуть, ни забыться. Пока госпожа Хелит плескалась, смывая дорожную грязь, он успел не только тарелку с кашей опустошить, но и сгрызть до мяса все ногти на руках. Глупая детская привычка, с которой он всеми силами боролся, насколько это только возможно для дэй’ном, возвращалась с новой силой, едва Итки начинал терзаться сомнениями. Сказать – не сказать? Поверит или не поверит? А главное, помогут ли его знания девушке и ее рыжему князю? Ну как тут заснуть бедному красноглазому дэй’о, когда мучает куча вопросов и ни на один нет ответа?

Не до сновидений было и Верховному Королю Альмару, который безо всякой цели наматывал круги по сильно натопленному покою, маясь от духоты и рискуя окончательно сгубить драгоценный шастский ковер двадцати пяти оттенков синего цвета в хитроумном рисунке. А ведь густой и мягкий ворс предназначался специально, чтобы приятно ласкать голые государевы пятки. Однако же было Альмару совсем не до услаждения чувств. Стены давили со всех сторон, а время, столь щедро отмеренное богами неторопливым униэн, стремительно утекало в никуда, увлекая за собой королевское спокойствие и душевное равновесие. Оставить без последствий для леди Гвварин утреннее происшествие государь не мог, но и обрушить на Хелит всю мощь своего гнева не осмеливался. Кто бы мог подумать, что семя Оллеса и чрево Ллефел породят такое отчаянное существо, способное взять в руки легендарное копье Ридвен? А может быть, правду говорят нэсские жрецы, когда твердят, будто души униэн обречены без конца возвращаться в этот мир? Тогда получается, что дух Ястребицы воплотился снова и Читающая-по-Нитям предрекла смену династий вовсе неспроста. Как теперь, спрашивается, заснуть Верховному Королю Тир-Луниэна, осознавшему собственную обреченность?