обнимает его за шею обеими руками. – Я тоже люблю тебя.

Уэс ошеломлен, румянец заливает его лицо. Потом он улыбается ей так лучезарно, что больно смотреть.

– Хотел бы я лечь с тобой прямо здесь, но нам надо еще победить в охоте.

Он неисправим, а она так влюблена.

Приятные ощущения в ее груди рассеиваются, стоит ее взгляду упасть на хала в лужице лунного света. Его бока тяжело вздымаются, но он уже не сопротивляется собакам. За такую добычу половина сегодняшних участников охоты готовы на убийство. Последний демиург: последний из лжебогов для катаристов, последний из детей Божиих для сумистов, последний из божественных даров для ю’адир.

Почти весь его боевой дух улетучился, но деревья все еще шелестят и вздрагивают, когда оба охотника подходят ближе. Маргарет опускается рядом с хала на колени, и голос ветра, со вздохом шепчущий ее имя, чуть ли не утешает. Он узнает ее.

Однажды она спросила отца, как может быть даром нечто столь ужасное и губительное, даже если Бог вложил в его сердце тайну сотворения мира. И вот что он ответил: «На языке ю’адир есть слово «хохма» – мудрость. Писание учит нас, что хохма – чистое зеркало могущества Бога, образ его благости. Страх Божий – основа понимания. Мы всегда должны стремиться к хохма, даже если это нам дорого обходится».

Уэс берется за рукоятку ножа, все еще торчащего в спине хала. Между его пальцами Маргарет видит ярко поблескивающий цикл трансмутации. Он смотрит на нее сквозь упавшую на глаза прядь волос, словно просит разрешения.

Она кивает.

Он затаивает дыхание. Лезвие наливается светом, белым и слепящим, как молния, белым, как глаза хала. Он испускает сдавленный, скорбный вой. Содрогается, замирает и больше уже не шевелится. Собаки отпускают его. Проносится ветер, трепетный, как давно сдерживаемый вздох.

И магии в этом мире становится меньше.

Уэс тихонько всхлипывает. Маргарет придвигается к нему, наклоняется, чтобы стереть слезы с его щек. Он вытаскивает нож из раны и роняет его между ними. Лезвие покрыто черной caput mortuum, осыпающейся, как ржавчина.

– Он говорил со мной.

– И что сказал?

– Точно не знаю, – он грустно улыбается. – Я понимаю, что так надо было, но все равно кажется, что это неправильно.

– Отец объяснял мне, что Бог даровал человечеству демиургов, чтобы мы учились у них. Он верил, что цель алхимика – всегда стремиться к хохма, к истине, – она берет его за руку. – Он говорил, что истинное понимание мира не дается без боли и жертв. И ссылался на псалом: «Хохма способна сотворить все и сделать все новое». Если кто-то и способен на такое – изменить мир к лучшему, – так только ты.

– Маргарет… – Его голос дрожит.

– И потом, твоя семья будет спасена. Никто больше не умрет из-за него. И ты верил, что он обладает достоинством. Все это благородно.

– Спасибо, – он слабо и нерешительно улыбается, жмет ей руку. – Что нам теперь делать?

– Надо подать клич.

Он замирает.

– Какой?

– Клич смерти.

– Что, извини? Клич смерти? Ты его выдумала.

– Ничего подобного. Надо сделать вот так трижды.

Она приставляет сложенные ковшиком ладони ко рту и издает звук. Поначалу он низкий и негромкий, но нарастает, как прилив. Этот клич, состоящий из трех частей, Бедокур сопровождает возбужденным лаем.

Уэс озадаченно моргает, не веря, что такие звуки исходят от нее. Потом запрокидывает голову и подражает ей. К третьему повтору они приходят в исступление и обрывают клич, разразившись задыхающимся смехом. Он далеко разносится в неподвижном воздухе. Прежде чем тишина снова окутывает лес, вдалеке слышится чистый и звучный отклик охотничьего рога.

Все наконец завершилось.

Уэс проказливо и глуповато усмехается Маргарет, и от этой усмешки ее сердце сбивается с ритма. Забыв о разбитом лице и о том, что у них обоих на коже подсыхает кровь, Уэс притягивает ее к себе и целует до тех пор, пока в мире не перестает существовать все, кроме них двоих.

* * *

Без Отблеска – вероятно, трус уже пасется в чьем-нибудь саду, – им требуется без малого два часа, чтобы выбраться из леса. Ночное небо над головой невозможно чистое и яркое, океан светится в темноте драгоценной синевой. Полная луна уютно устроилась в облаках, как жемчужина в раковине.

Но на земле еще сохранились мрачные напоминания об охоте. На ветру безвольно кружит пепел. Капли крови усеивают листья, словно роса. Неподвижные тела лежат, укрытые белыми простынями.

Уэс не отпускает Маргарет от себя ни на шаг, когда они выходят на простор полей. Им навстречу едет кавалькада – еле различимые темные мазки на фоне золотистой ржи. Должно быть, Джейме постарался, распуская сплетни. Когда всадники приближаются, Маргарет видит по их лицам, что их одолевают те же мысли, которые точат ее. Как воспримет толпа известие о том, кто стал победителем?

В ожидании всадников Уэс шепчет ей на ухо:

– Думаешь, нас скормят гончим?

Маргарет с каменным лицом устремляет на него пристальный взгляд.

– Может быть.

Официальные лица, устроители охоты, останавливаются перед ними. Они восседают на выстроившихся в ряд внушительных вороных жеребцах, которые фыркают, выпуская из ноздрей клубящийся в воздухе пар. Егермейстер окидывает их долгим, оценивающим взглядом.

– Вы, ребята, подождите здесь минуту, пока мы решим, как быть с вами.

Они возвращаются спустя почти целый час – вместе с миссис Рефорд и медиком из «скорой». Не успевает лошадь миссис Рефорд остановиться, как она соскальзывает с седла и бросается к ним, похожая на взъерошенную кошку в своем жакете из длинного меха.

– Вы оба перепугали меня до полусмерти! – возмущается она.

И стискивает их в объятиях. Уэс протестующе скулит. Но уже через мгновение миссис Рефорд отстраняется и машет рукой официальным лицам. Один из них нерешительно приближается, чтобы взять поводок Бедокура у Маргарет, а миссис Рефорд тем временем почти грустно смотрит на хала.

– Можно?

Маргарет кивает, и женщина забирает у нее хала и заворачивает в полотно, как сыр с рынка.

– Как вы понимаете, мы озабочены возможной реакцией собравшихся в том случае, если мы устроим пышную церемонию, так что было решено провести все быстро и слаженно. Во-первых, мы сделаем что-нибудь с твоим лицом… – Уэс вспыхивает, когда она тычет в него пальцем. – …а затем отправимся в город, чтобы коротко представить вас публике. При этом вы не говорите ни слова и не отходите от меня ни на шаг, пока мы не доставим вас домой, или пеняйте на себя. Мы поняли друг друга?

Они кивают.

– Вот и хорошо, – миссис Рефорд вздыхает. – Поскольку потом будет не