Люди смотрели на него мрачно. Им приходилось подчиняться этому господину, который ничего не смыслил в кораблях и был им навязан, но им это не нравилось.

– А дальше что будем делать? – с ноткой презрения спросил один.

– Сядем в пинасы, – ответил дон Диего. – Если будете усердно грести, – добавил он холодно, – то мы, без сомнения, догоним наших.

Ночь была темная. Луна скрылась в тучах. Очень медленно, ярд за ярдом, корабль отставал, проходя сквозь флот. Минуты тянулись; справа и слева громоздились огромные силуэты, светя там и тут огнями и загадочно исчезая. По мнению дона Диего, отставание могло занять полчаса.

Он спустился в расположенную на корме просторную капитанскую каюту. Там было большое кресло, в которое он и сел. Дон Диего устал, но испытывал удовлетворение от содеянного. Ну почти содеянного. Он вымотался, но улыбался. На миг его чуть не захлестнула волна сонливости, но он встряхнул головой и отогнал ее. Скоро он вернется на палубу.

Голова дона Диего упала на грудь.

Альбион беззвучно застонал. Была середина ночи, а мать – помоги им Бог! – еще не легла.

Обшитая дубом гостиная была ярко освещена: часом раньше она приказала зажечь свежие свечи. И теперь – раз в четвертый, он потерял желание считать – взвинчивала себя и приходила в раж.

– Время пришло, Клемент. Пора. Седлай коня. Игра началась. Созывай своих людей.

– Сейчас середина ночи, матушка.

– Отправляйся в Мелвуд! – вскричала она. – Зажги маяк! Собери ополчение!

– Все, о чем я просил, матушка, – отозвался он терпеливо, – это дождаться рассвета. Тогда мы будем знать.

– Знать? Что знать? – Ее голос достиг высоты, которая порадовала бы любого проповедника. – Разве мы не видели, Клемент? Разве мы не видели их приближения?

– Может быть, – ответил он ровно.

– О! – В гневе она воздела руки. – Ты слаб. Вы все до единого слабы. Это мне следовало родиться мужчиной!

«Будь ты мужчиной, – подумал Альбион, – тебя бы давно уже заперли».

Армаду заметили поздно днем. Он с матерью в компании других джентльменов и дам собрались на возвышенности у Лимингтона, откуда поверх Пеннингтонских болот открывался отличный вид на Английский канал. Едва показались далекие корабли, мать пришла в крайнее возбуждение, и Альбион был вынужден взять ее лошадь за поводья, отвести в сторону и настойчиво прошептать:

– Не раскрывайтесь, матушка. Если вы призовете испанцев сейчас, то все разрушите.

– Не раскрываться. Да. Ха-ха! – воскликнула она, затем шепотом, который наверняка разнесся далеко за Херст-Касл, проговорила: – Ты прав. Мы должны действовать мудро. Мы будем хитры. Боже, храни королеву! – вдруг выкрикнула она так, что леди и джентльмены удивленно обернулись. – Еретичку, – прошипела она с восторженной злобой.

Три изнурительных часа они наблюдали за продвижением Армады на восток. Ветер стихал, и ход кораблей все замедлялся. Английский флот, теперь собравшийся в аккуратные эскадры, виднелся невдалеке за ней. Вскоре от эскадр отделилось несколько быстроходных суденышек, которые стремительно понеслись к входу в Солент. Не прошло и часа, как два из них вошли туда и бросили якорь у косы Херст-Касла, два других поспешили к Саутгемптону. Вскоре из Херст-Касла появились лодки с порохом и ядрами, и как только суденышки забрали все, что могли, они устремились обратно к флоту, который время от времени разряжался крохотными вспышками огня и дыма, за которыми после длительной паузы следовал слабый рокот, похожий на затихающий гром.

Армада же до сих пор не выказывала намерения приблизиться к английскому берегу. Корабли оставались далекими силуэтами, скоплением крошечных пик вдоль линии горизонта. Гарнизон острова Уайт так и не зажег второй из трех маяков. Но когда стало темнеть, вдали время от времени появлялись спорадические вспышки, а потому мать Альбиона ничуть не поколебалась в своей прежней уверенности.

– Они развернутся и подойдут к нам под покровом тьмы, Клемент, – внушила она ему со всей убежденностью. – К утру они будут в Соленте. – И то же самое продолжала твердить в дальнейшем.

Альбион взглянул на жену. Она переоделась ко сну. Светлые волосы, лишь слегка тронутые сединой, были распущены. Укутавшись в шаль, она молча сидела в углу. И хотя жена не участвовала в беседе, Альбион отлично знал, чем она занята. Она наблюдала. Если ему удастся держать мать под контролем, все будет прекрасно. Но если он не сумеет, то она уже предупредила его, что отдала слугам распоряжения, противодействовать которым не сможет даже он.

– Мы лишимся наследства, – предостерег ее Альбион.

– И сохраним жизнь. Если она призовет нас к измене, мы ее запрем.

Он не винил жену. Наверное, она была права, но мысль о потере всех денег была для него очень тяжела. Именно поэтому Альбион даже сейчас – ради детей, как он говорил себе, – играл с матерью в кошки-мышки, выгадывая время.

– Матушка, я послал в Мелвуд слугу, – напомнил он в третий раз. – Если маяки подадут сигнал о чьем-нибудь приближении, мне сразу доложат.

– Маяки! – Она произнесла это слово с отвращением.

– Они отлично действуют, матушка, – твердо сказал он. – Где я, по-вашему, должен быть? Уже на побережье внизу, со всеми своими людьми? Готовый заткнуть орудия в Херст-Касле?

Он пожалел о сказанном, еще не договорив.

Ее лицо просветлело.

– Да, Клемент! Да! Умоляю тебя, сделай это. Будь хотя бы готов ударить быстро. Почему ты медлишь? Ступай сейчас же!

Альбион задумчиво уставился на мерцающие свечи. Если он отправится с этим посылом, то успокоится ли она? Разумен ли такой поступок? Возможно. Но в то же время его одолевала другая мысль. Он был совершенно уверен, что Армада направляется не в западную часть Солента. Она находилась слишком далеко в море. А что, если она пройдет в Портсмут сразу за островом Уайт? Или в какую-нибудь гавань на южном побережье? Не следовало забывать и о герцоге Пармском. Как насчет его огромного войска в Нидерландах? В эту минуту оно могло высаживаться на берега Темзы. Быть может, его мать опасна. Быть может, она безумна. Но ошибается ли она? Такими соображениями он никогда не делился даже с женой. Времени было в обрез. Если испанцы высадятся, они могут победить. Если победят – будет ли он на их стороне? Как узнать, кто одерживает верх? Той ночью, наверное, немало англичан размышляло о том же.

И уж конечно, думал он, при столь высоких шансах на победу материнского дела будет поистине глупо превратить ее, своего главного защитника, во врага.

– Очень хорошо, матушка. Возможно, вы правы. – Он повернулся к жене. – Вы с матерью останетесь здесь и никому не скажете о моем уходе. Есть хорошие люди, которым я доверяю. – (Это был чистый вымысел.) – Сейчас я созову их, и мы отправимся на берег. Если окажется, что испанцы готовы высадиться… – На самом деле он понятия не имел, что в этом случае делать, но мать просияла: