– Король Филипп дал мне весьма четкие указания, – сказал он собравшимся. – Мы не рискуем без надобности, если нас к этому не вынуждают.

И мощная Армада продолжила свое неспешное продвижение.

Однако в ту же ночь английские корабли покинули Плимут на веслах и свели на нет данное ветром преимущество. И с этих пор шли по пятам за испанским флотом, как стая гончих.

Атака англичан почти не прекращалась. Испанские галеоны с их высокими носовыми и кормовыми надстройками и великим множеством солдат победили бы в любой схватке, если бы англичане подошли достаточно близко, чтобы взять их на абордаж. Так что английские корабли кружили, налетали и отходили, стреляли залпом из дальнобойных пушек, на что испанцы отвечали своим.

– Но похоже, что англичане палят намного чаще, – заметил капитану дон Диего.

– Так и есть. Наши команды привыкли выстреливать лишь один раз или два перед подходом и абордажем. Но английские корабли превращены в орудийные платформы. Поэтому они просто продолжают стрелять. И пушки у них покрупнее, – угрюмо заметил капитан.

Однако особое внимание дон Диего обратил на сравнительную скорость английских и испанских кораблей. Он считал, что английские корабли меньше испанских, но, как оказалось, иные из самых крупных были в действительности больше испанских галеонов. Но их мачты стояли иначе; корабли были избавлены от громоздких надстроек, созданы не для захватов и абордажных боев, а для скорости. Традиционный средневековый морской бой бывал продолжением пехотной атаки. Английский же флот почти всецело сводился к артиллерии. Когда испанские корабли пытались зацепить их и перебраться на борт, как делали несколько раз, английские с легкостью уходили прочь.

Но испанцы не были легкой добычей. Армада вступила в Английский канал единым формированием – огромным полумесяцем длиной семь миль; наиболее сильные военные корабли стояли по ведущим краям, а самые уязвимые, транспортные, сгрудились в середине. Англичане, атаковавшие их с тыла, добились некоторого успеха. Тремя днями раньше, в воскресенье, они нанесли чудовищный урон ряду отставших кораблей, а на другой день захватили несколько из них. Командир одного галеона, дон Педро де Вальдес, который столкнулся с другим кораблем и повредил такелаж, позорно сдался сэру Фрэнсису Дрейку, даже не вступив в бой. После этого случая герцог распорядился развернуть крылья огромного полумесяца назад, и флот продолжил идти по каналу, как гигантский движущийся частокол.

При таком новом построении Армада была почти неуязвима. Если испанцы не могли схватить англичан, то англичане не могли смять испанцев. Они пытались снова и снова.

– Осторожно, – предупредили испанские капитаны. – Англичане целятся в ватерлинию.

И вот во вторник невдалеке от южного мыса Портленда англичане обрушили на испанцев все, что имели. Тем не менее, хотя жертв было много, ущерб оказался на удивление мал. Отчасти это было связано с тем, что англичане не осмелились подойти слишком близко. В итоге даже ядра, выпущенные из жерл самых длинных пушек, значительно потеряли в скорости еще до того, как поразили огромные галеоны, а многие попросту отскочили. Другая причина, о которой никогда не сообщалось в островном королевстве, была проста. Как заметил одному из своих товарищей дон Диего, «я рад, что эти английские ребята не такие уж меткие стрелки».

Армада была почти неуязвима, но не вполне. И небольшой успех английских артиллеристов теперь предоставил дону Диего возможность прославиться.

Когда мать Альбиона сказала сыну, что его зять – важный чин в испанской армии, она, как обычно, преувеличила. На самом деле Кэтрин написала ей, что муж ее, дон Диего, надеется получить командование. И эта надежда блестяще осуществилась исключительно в заоблачном, воображаемом мире леди Альбион.

По сути, дон Диего не сделал вообще никакой карьеры. Он был хорошим человеком с изящными манерами. Он любил жену, детей и свое хозяйство. И если он, как всякий истинный аристократ, мечтал добавить лоска своему родовому имени, то счастливая семейная жизнь неизменно тянула его назад. Однако теперь, в среднем возрасте, когда мужчина понимает, что если хочет как-то преобразить свое существование, то делать это лучше немедля, дон Диего усмотрел в великом походе на Англию замечательный шанс. Его родство с герцогом Медина-Сидонией, пускай и дальнее, было подлинным и обеспечило ему место на флагмане. И вот этот немолодой человек, чей брак спас ему имение и чьи дети любили его, пошел на смертельный риск, чтобы завещать им толику воинской славы, которой столь долго недоставало в его обыденной жизни.

Но каково же было его положение в этом грандиозном предприятии? Да таково же, что и у всех прочих подобных ему господ, которые выступили с Армадой. Их были десятки во флоте: богатые господа, бедные дворяне, князьки со всей Европы; бастарды итальянских герцогов, искавшие славы и трофеев, а также родной сын самого набожного испанского короля. Некоторые умели сражаться, другие явились взглянуть, третьи, как дон Диего, и сами толком не знали, зачем пошли. В конце концов, то был Крестовый поход. Но нынче вечером дону Диего наконец выпал шанс.

Защитный характер строя, который выбрала Армада, позволял конвою двигаться лишь со скоростью самого медленного корабля. Если один корабль приходил в негодность, то замедлять ход были вынуждены все, а они и так уже шли достаточно неспешно. Следовательно, поврежденные корабли приходилось безжалостно бросать.

Поскольку в тот день дон Диего поднялся до зари и пренебрег сиестой, он начал испытывать крайнюю усталость. Они вот уже несколько часов облегчали вес поврежденного корабля, но тот полз все медленнее и оседал все глубже. От герцога пришло сообщение: он поблагодарил Диего за хорошую работу и приказал покинуть корабль. Экипаж – это было ясно – был уже к этому готов.

Но дон Диего колебался. Он все же хотел сделать еще кое-что.

Открытие он совершил, когда спустился проверить трюм. Хотя там было полно всякой всячины, порох и ядра успели убрать. В нижнем отделе трюма, почти у самого днища, дон Диего различил плеск воды: корабль постепенно погружался. Держа над водой фонарь, он глянул вниз, чтобы определить, сколько воды набралось в трюме, увидел слабый серебристый блеск и сразу понял.

Все дно корабля было выстлано серебром – тысячами слитков серебра. Они загадочно поблескивали под слоем воды.

Такое сокровище, конечно, не имело большой важности для Армады, поскольку флот в целом вез огромное количество золота и серебра. В сложившихся обстоятельствах куда бóльшую ценность имели порох и ядра. Но если корабль попросту бросят дрейфовать, то серебро достанется англичанам, и мысль об этом уязвила дона Диего. «Это моя операция, – подумал он, – и она пройдет безупречно».

Он с легкостью все организовал. Часть экипажа он ссадил сразу же, оставив ровно столько, сколько было нужно для дела. Еще он придержал два пинаса, по одному на борт.

– Мы дадим кораблю отстать, – объявил он, – и постараемся, чтобы при этом он не столкнулся с другими. Потом затопим его.