Горогон же, мимо которого мы шли, представлял собой довольно типичный город этого мира: стены, опоясывающие его по периметру, ворота и шпили, возвышающие над стеной. Сам город из-за стен виден не был, но на острове у Мастера я видел изображения нескольких городов Большого Острова. В основном они были похожи один на другой. Да и не удивительно. Во времена множества королевств эти самые королевства постоянно воевали друг с другом, торговали, грабили караваны друг друга. Из-за такого тесного контакта идеи и мысли беспрепятственно проникали из королевства в королевство. Часто выходило, что одна и та же бригада строителей строила сначала в одном королевстве, а потом переходила в другое и строила там. И вряд ли Горогон чем-то отличался от остальных собратьев. Типичный город не очень богатого королевства, но мнящего себя мировой величиной.

– И это столица? – разочаровано протянул Рон, удивленно разглядывая не слишком впечатляющие крепостные стены. – Да эта столица по величине как раз уместится в одном квартале Амстера.

– Это конечно преувеличение, но что ты хотел? Не всем же городам быть такими же большими.

Рон только хмыкнул и с разочарованием посмотрел на город.

– Интересно, какой он внутри? Энинг, мы там остановимся?

– Егор, – прошипел я. – Рон, сколько раз напоминать тебе? На корабле ведь вроде привык уже. И не переживай, нас туда не пустят. Вон посмотри прямо. Кажется, именно там и располагается главный лагерь войск. Туда мы и идем. – Вдали действительно был виден огромный палаточный город. – А что касается Горогона, то лично я намерен там побывать. В конце концов, рогнарцы не могут не пускать туда солдат, когда те бывают в увольнении.

– А что такое увольнение?

– О боже, Рон! Ну когда они не на службе.

Мои предположения полностью подтвердились. Король Рогнара настолько был рад прибытию союзников, что даже отменил собственное бегство, которое в тайне готовил (об этом в свое время мне сообщил Ратобор). Естественно он готов был угождать союзникам во всем. Поэтому он и распорядился пускать солдат беспрепятственно во все города. А в случае каких-нибудь инцидентов всегда принимал сторону союзников, даже если их солдаты действительно нарушили закон. Это не нравилось жителям, вынужденных страдать от безнаказанности чужих солдат, которые вмиг разобрались в ситуации. Это не нравилось командованию союзников, так как подобная безнаказанность сильно подрывала дисциплину. Но это нравилось солдатам союзников. В конце концов, высший совет настоял, чтобы во всех городах Рогнара появились военные патрули, состоящие из войск союзников. Это вмиг навело порядок, но вряд ли могло обрадовать различных воров и грабителей, которым эти патрули невольно прищемили хвост. Поднялся вопль об оккупации Рогнара, но здесь власти не церемонились и все выступления были подавлены с такой жестокостью, что союзное командование вновь вынуждено было вмешаться. В результате возникла парадоксальная ситуация: власти Рогнара вместе со всеми дворянами и аристократами были целиком и полностью на стороне союзников, а купцы и простые жители мечтали о победе Сверкающего, надеясь войти полноправными членами в его империю, где, как им было известно, властвует не хозяин, а закон. Но при этом, обвиняя свои власти в предательстве, эти самые купцы и крестьяне, открыто высказывающие симпатии Сверкающему, в случае чего искали защиты не у своих властей, а бежали к патрулям союзников, доверяя им гораздо больше. После же того, как фактически в ультимативной форме высший совет потребовал от короля Рогнара прекратить репрессии против восставших, простые люди к союзным войскам стали относиться с симпатией, но при этом продолжали тихо ненавидеть своего короля и своих хозяев. Об этом мне рассказал в одном из сеансов связи Мервин.

– Я просто не знаю, что делать, – пожаловался он. – У меня сейчас складывается такое впечатление, по донесениям моих людей, что захоти мы уйти сейчас из Рогнара, как все крестьяне упадут к нам в ноги с просьбой, чтобы мы остались, опасаясь репрессией. Но при этом во время войны со Сверкающим эти самые крестьяне будут целиком на стороне Сверкающего. И ладно, если только морально.

– Мервин, я еще сам не разобрался здесь, но по моим впечатлениям, здесь сам черт ногу сломит. Здесь все ненавидят друг друга, все вместе ненавидят чужеземцев, но при этом каждая из групп по отдельности благодарна нам за присутствие.

– Поясни? – заинтересовался Мервин.

– Ну, вы сами сказали. Король и знать благодарны нам за то, что мы спасаем их от Сверкающего. Всем известно, как он обращается с плененной правящей верхушкой, но при этом они не любят нас за то, что мы не даем им свободно расправляться с холопами, как они говорят. Холопы нас не любят за то, что мы мешаем победить Сверкающему, при котором и им и купцам будет гораздо лучше, но они благодарны нам за то, что мы мешаем их господам измываться над ними.

– Об этом я и говорил.

– Вот именно. Вот у меня и возникает вопрос: «А стоит ли воевать со Сверкающим за тех негодяев, что находятся здесь у власти?»

– Ну ты спросил! Энинг, что с тобой? Вспомни о том, что делал Сверкающий в Европе. Он же ведь откровенно стремится стать повелителем мира. А это никому не принесет ничего хорошего.

– Мервин, об этом знаете вы, знаю я. Но я задал не свой вопрос. Об этом говорят все солдаты армии. Я же имею возможность слушать.

– Это серьезно. – Голос Мервина сразу стал мрачным. – Ладно, мы обсудим этот вопрос на высшем совете. Кстати, тебе привет от Аркадера.

– Спасибо. Ладно, до свидания, Мервин.

Мы находились в лагере уже два дня, потратив их на свое обустройство и знакомство с соседями. Не желая ссориться с необходимым союзником, на данном этапе операции временное командование всеми союзными силами осуществлял рогнарский генерал. Именно он отвечал за подготовку и взаимодействие войск. Мера эта была вынуждена, поскольку союзники находились все же на чужой территории. Правда они специально оговорили, что рогнарский генерал будет командовать только во время накопления сил, а потом, на совместном совещании, будет выбран единый командующий, который и возглавит всю операцию. И хотя у союзников не было никакой иллюзии относительно компетентности верховного командования Рогнара, с этим временным назначением смирились как с необходимым злом. Просто понадеялись, что на данном этапе никакой дилетант особого вреда причинить не сможет, может затормозить подготовку, но не больше.

За те два дня, что я находился здесь, я уже многое успел услышать «лестного» от солдат о том генерале, что был назначен королем Рогнара. Однажды я его даже увидел. Он лихо скакал в нарядной одежде на коне, смотря на вновь прибывшие части. Грозный вид, щегольской наряд, боевой задор в глазах, все выдавало в нем опереточного героя, который больше привык сражаться с винной пробкой, чем с врагом. Зато он был личным другом и собутыльником короля, о чем я узнал позднее. Именно умение ловко подкинуть карту монарху, чтобы тот выиграл, и определило его назначение. Он сразу бросился отдавать приказы, не слушая никаких советов, вызвал хаос в войсках, перепутал все части, обругал всех бездельниками и тунеядцами, после чего уехал к себе в имение справлять свадьбу дочери. За полтора месяца его отсутствия офицерам организаторской службы Амстера, Китижа и Византии удалось навести порядок и запустить механизм прибытия новых частей с последующей их регистрацией. К нашему прибытию этот горе-командующий как раз и вернулся из своего имения и теперь все солдаты с тревогой ждали возобновления выходок этого командира. Все нервничали. Нервы у всех, от солдат, до офицеров, были напряжены.