– Ламберт обвела вокруг пальца лучших из наших людей, – повел он дальше. – Она была самой выдающейся «глубокой закладкой» на моей памяти. Вроде маньчжурского кандидата[13] в реальной жизни, только лучше.

– А где ее родители теперь? – поинтересовался Роби.

– Талал не знает. Наверное, вернулись в Иран. Если так, для нас они неприкасаемы.

– Для нас нет неприкасаемых мест, – резко бросил Роби. – А еще есть русский и палестинец, о которых тоже надо позаботиться. Именно они предоставили эту возможность Талалу.

– Знаю. Мы работаем над этим.

Все трое погрузились в молчание. Уилл размышлял, Синий выглядел столь же задумчивым, а на лице Коннорса было написано лишь любопытство.

– Есть много способов причинить людям вред, Роби, – сказал наконец Синий. – Я знаю, что вам это известно.

– Ага, – отрывисто откликнулся тот.

– Ее натаскивали на это всю ее жизнь. И все мы в ужасе, потому что она не вписывается ни в один из имеющихся у нас профилей. Что, если есть и другие энни ламберт?

– Мы должны найти их и остановить, – заявил Коннорс.

– Она была марионеткой, родители отняли у нее жизнь, – Роби хлопнул ладонью о стол. – Она мертва, а они продолжают жить как ни в чем не бывало. Поведайте, что не так в этой картине?

– Она была хладнокровным убийцей, – заметил Синий.

– Чушь собачья! Она была тем, кем ее сделали! У нее не было ни шанса.

– Вы не самый подходящий человек, чтобы судить об этом.

– Тогда кто же подходящий? Какой-нибудь аналитик, ни разу ее в глаза не видевший? У вас есть алгоритм на этот счет?

Несколько секунд Синий не отзывался ни словом.

– Если вам от этого легче, Халида бен Талала больше нет среди живущих.

Роби не сказал ничего, потому это не имело для него ни малейшего значения.

– Есть еще вопрос о Джули, – произнес Синий.

– Его я закрыл, – отрубил Роби. И встал.

– Как?

– Просто закрыл. – Он поглядел на Коннорса. – Я перед тобой в долгу, Шейн. В куда большем, чем у меня когда-либо накопится в банке.

– Мы квиты. Я же сказал, ты вытащил меня из-за стола.

Роби перевел взгляд на Синего.

– Я знаю человек пять, способных стрелять так же, как Шейн стрелял в ту ночь. И двое из них в этой комнате. Вам стоит иметь это в виду.

– Правила есть правила, – отозвался Синий.

– Нет. Правила, как мы видели, существуют, чтобы их нарушать.

Он повернулся к двери, чтобы выйти.

– Роби!

Обернувшись, Уилл поглядел на Синего, державшего манильскую папку.

– Это нам доставил курьер. Полагаю, вы тоже получили комплект. По-моему, вам следует взять это и сделать с этим, что захочется. Нам это без пользы и до лампочки.

Взяв пакет, Роби открыл его и взглянул на лежавшие внутри фотографии. Первая показывала его с Ламберт в баре на крыше.

На следующей она целовала его перед Белым домом. Остальные он смотреть не стал. Снова закрыл пакет.

– Спасибо.

И вышел за дверь.

Роби был за рулем.

На сей раз переднее сиденье заняла Джули.

Вэнс ехала на заднем.

Они почти оправились от ран, хотя девочка еще прихрамывала, а лицо Николь оставалось опухшим.

– Куда мы едем? – поинтересовалась Джули.

– Туда, где ты уже бывала, – ответил Роби.

Он объяснил ей о гибели родителей, как смог. Смотрел, как она плачет, подавал ей салфетки. Тихонько толковал с ней по мере того, как ее ярость нарастала, достигла пика, а потом излилась новыми слезами.

Четырнадцатилетняя девочка, закаленная улицей, наконец полностью раскрылась перед лицом ошеломительной муки и горя. Но хотя бы пришла к какому-то согласию с собой.

Роби припарковал машину, и все трое пошли в бар.

Джером Кэссиди уже ждал их.

Он выбрился так тщательно, что лицо разрумянилось, и был одет в новый костюм и блестящие черные туфли. Коротко подстриженные волосы были опрятно уложены. Судя по дуновению аромата, пахнувшего на Роби, он даже воспользовался лаком для волос, чтобы уложить непослушные пряди.

– Что мы тут делаем, Уилл? – удивилась Джули, когда Джером вышел их поприветствовать.

Роби с Кэссиди проработали легенду заранее.

– Он привез тебя сюда, чтобы я мог сказать тебе правду, – произнес хозяин бара.

– Правду? Какую правду? – Джули пришла в полное недоумение.

– Я не просто дружил с твоими родителям. – Он замешкался, ловя взгляд Роби, и тот чуть заметно кивнул. – Я сводный брат твоей мамы. То есть вроде как твой дядя. Ну, строго говоря, я и есть твой дядя.

– Мы родственники? – переспросила Джули.

– Да, родственники. И, судя по всему, из твоей родни в живых остался только я. Ну, я понимаю, что ты меня в упор не знаешь, но у меня есть предложение.

– Типа чего? – скрестив руки на груди, Джули воззрилась на него с подозрением.

– Типа мы посвятим какое-то время знакомству друг с другом. Видишь ли, я пытался разыскать вас всех, потому что твой папа и моя сестра помогли мне выкарабкаться, когда я был на дне. Я сильно им задолжал. Но так и не получил шанса уплатить этот долг.

– Я вижу, куда вы клоните, – изрекла Джули. – Мне вы ничего не должны.

– Нет, Джули, это настоящий долг. Они одолжили мне денег. Я подписал расписку. Эта переводная расписка; она могла быть переведена в акции компании, которую я основал за счет займа. Этой компании сейчас принадлежат все мои предприятия, включая и этот бар. Если долг не будет погашен к определенной дате, сумма ссуда плюс набежавшие проценты переходит в акции. Долг так и не был погашен, и потому выданы акции. Тебе принадлежит сорок процентов моего бизнеса, Джули. У меня есть документы, подтверждающие это, если хочешь посмотреть. Надо было сказать тебе это при первой же встрече, но встреча с тобой так потрясла меня, что как-то вылетело из головы. Однако я человек слова. И то, что сделали для меня твои родители, переменило мою жизнь. Они заслужили право разделить со мной вознаграждение. Что ж, поскольку они этого не могут, это должна сделать ты. Потому что все их имущество теперь принадлежит тебе. Я уже сказал, что я – человек слова, и уж так все обстоит.