А в клюве…

В клюве, размытое непогодой, едва узнаваемое, бессильно висело подобие человеческого тела.

С каждым мигом сходство проступало яснее. Каменная голова выдавалась вперед… Вот-вот уронит схваченную добычу наземь, расклюет…

– Нет!

Вслух или только мысленно прозвучал ее негодующий крик? Это всего лишь камни (да, искусно сложенные и пригнанные), но всего лишь старые, старые камни. Танри зажмурилась и, не открывая глаз, сделала несколько глубоких вдохов. А когда открыла глаза, не увидела птичьей головы – только камни.

Пока Танри боролась с мороком, ее спутник рванулся вперед. Он подтянулся к следующему выступу руин, словно не замечая веса пристроившегося на плече сокола. Его обычную хмурую гримасу стер восторг. Сокольник двигался, как под действием чар, и Танри уступила дорогу шатавшемуся человеку, не сводившему глаз со стены.

Всего лишь камни, упрямо твердила она. И незачем ей здесь задерживаться. Нужны укрытие и еда (она только теперь заметила гложущий голод) – в этой стране должны найтись средства поддержать жизнь. Танри решительно двинулась за сокольником, но кинжала из рук не выпускала.

Он брел вперед, пока над ним не навис гигантский клюв. Тень того, что было зажато в клюве, упала на мужчину. Тогда он остановился, подобрался, как воин перед командиром, поручающим ему важное дело, или… или как жрец перед обрядом.

Его голос гулко отдался в руинах, повторяя слова – или звуки (схожие с теми, какими он обращался к своей птице). Переливчатый зов впивался в уши. Танри вздрогнула. Показалось почему-то, что сейчас прозвучит ответ – от кого? Или от чего?

Голос мужчины возвысился до резких нот соколиного крика. И тогда птица с его плеча поднялась на крыло. Она тоже выкрикнула призыв – или приветствие, и голос птицы неразличимо смешался с человеческим.

Когда оба умолкли, сокольник двинулся дальше. Он ступал теперь уверенней, не искал опоры, как если бы обрел второе дыхание. Он прошел под клювом – и пропал!

Танри прижала кулак ко рту. Там не было дверного проема. Не может же зрение так ее обманывать! Ей хотелось бежать куда глаза глядят, но, озираясь, она поняла, что руины перегораживают все дороги и единственная тропа ведет к одному месту.

Тропа Древних, там затаилось зло. Она ощущала его всей кожей, словно слизняк прополз по ней, оставив мерзкую слизь. И все равно… Танри вздернула подбородок, упрямо сжала челюсти. Она сулькарка. Раз нет другой дороги, она пройдет по этой.

Она шагнула вперед, запретила себе колебаться, но оставалась настороже. Тень клюва уже накрыла ее и показалась ледяной, хотя даже солнечный свет не мог бы ее согреть. И все же дверь там была. Хитроумно сложенные камни и тень клюва скрывали ее от глаз, пока не подойдешь на расстояние вытянутой руки. Набрав в грудь воздуха, досадуя на собственную глупость, Танри шагнула в проем.

Из темноты за дверью ей стал виден серый просвет. Стена, должно быть, была такой толстой, что в ней пришлось пробить не дверь или ворота, а длинный туннель. И что-то мелькало впереди, заслоняя выход. Сокольник.

Она ускорила шаг и почти догнала его к тому времени, как они вышли на широкий крепостной двор. Стены окружали его, но то, что открылось ей на этом плацу, заставило Танри запнуться на полушаге.

Люди! И кони!

Потом она разглядела трещины и поломки: там туловище без головы, здесь лошадиный остов без ноги. Когда-то изваяния были раскрашены, древняя краска глубоко въелась в камень, хотя и поблекла от времени.

Застывший отряд выстроился стройными рядами, обратившись лицом к точке слева от нее. Каждый держал в руках повод коня, у каждого на луке седла сидел сокол. Отряд ждал приказа, готовился к бою.

Ее спутник только скользнул взглядом по древним воинам – то ли не заметил, то ли не придал им значения. Он смотрел туда же, куда они.

Там поднимались две широкие ступени, ведущие к проему новой двери, широкой, как готовая поглотить человека пасть. Сокольник подтянулся на первую ступень, на вторую… Он знал, что́ лежит за той дверью, – это было его прошлое, неведомое народу Танри. Но девушка не захотела остаться позади. Проходя, она вглядывалась в лица воинов. Закрытый шлем каждый держал в согнутой руке, словно, вопреки обычаю, им пришлось обнажить лица. И она заметила, что все лица разные, хотя и принадлежат, несомненно, одному народу. Их ваяли с натуры.

Шагнув в дверь, Танри снова услышала сливающиеся голоса человека и птицы. Что ж, по крайней мере, оба еще живы, хотя в ней не утихало предчувствие затаившегося зла.

За дверью открылся смутный сумрак. Перед ней раскинулся, теряясь в тенях по сторонам, огромный зал. И не пустой. Здесь тоже были статуи, иные в платьях, в головных платках. Женщины! Женщины в Орлином гнезде? Она всмотрелась в ближайшую, проверяя, нет ли ошибки.

Вода и ветры, потрепавшие отряд во дворе, здесь ничего не тронули. Да, на плечах высившегося в человеческий рост изваяния лежала пыль – но и только. Застывшее лицо женщины выражало… Хитрое предвкушение и… жадный голод? Эти уставленные прямо перед собой глаза – почудилось или в их глубине в самом деле горит искра разума?

Танри смирила разыгравшееся воображение. Они не живые. Но эти лица… Она рассмотрела второе, перешла к третьему. В каждом был тот же неутолимый голод, между тем как лица мужских статуй казались совершенно бесстрастными, словно их ваяли с мертвецов.

Сокольник уже добрался до дальнего конца зала. Он молча остановился перед возвышением с четырьмя статуями. Ваятель не придал им торжественных поз, а словно захватил посреди движения. Смертоносного движения, как поняла Танри, поспешно пробежав по пыльному полу.

Мужчина сидел или, точнее сказать, распростерся на троне. Голова его поникла, обе руки сжимали рукоять вонзившегося в грудь кинжала. Другой мужчина, моложе первого, занес меч над женщиной, а та скорчилась, всем видом выражая такую ярость и ненависть, что Танри пробрала дрожь.

А вот четвертая статуя стояла чуть в стороне, и ее черты не выражали страха. Одета она была проще другой женщины: на запястьях, на шее, на поясе не блестели драгоценные украшения. Волосы ее свободно падали на плечи, стекая почти до пола.

Эти волосы блестели даже в сумерках. И глаза – темные, красные, нечеловеческие… мыслящие, ликующие, жестокие… живые!

Танри поняла, что не может оторвать взгляда от этих глаз.

Может быть, она вскрикнула или пробудилась какая-то древняя защита от вторжения. Змеей, слизнем что-то вползло в ее сознание, устанавливая связь.

Это не камень, изваянный человеческими руками. Танри покачнулась под натиском того, что грызло и рвало ее, пытаясь подчинить себе.

– Дьяволица!

Сокольник сплюнул, и капля слюны попала на грудь красноволосой женщины. Танри почти готова была увидеть, как та повернется к обезумевшему от ярости мужчине. Но его крик ослабил овладевшие девушкой чары. Она сумела отвести взгляд от властных глаз статуи.