– Твоя птица… – Она указала на красноглазого сокола, перебравшегося к нему на плечо. – Какая в ней сила?

– Сила? – повторил он, впервые выказав удивление. – К чему это ты?

– Сила в них есть, – нетерпеливо объяснила Танри, – это все знают. Они ведь служат вам глазами и ушами, ведут разведку? А что еще, кроме этого и умения драться?

– Ты что придумала? – спросил он вместо ответа.

– Там, наверху, есть выступы. – Танри указала на вершину утеса. – Твой сокол там уже побывал. Я видела: он убил чайку и съел ее там, наверху.

– Ну да, острые пики и…

– И вот что, птичий воин. – Она снова села на пятки. – Эти водоросли крепче всякой веревки. С веревкой ты сумел бы взобраться?

Он зыркнул на нее так, словно Танри лишилась и малой доли рассудка, дарованной женскому полу. Но вдруг прищурился и, обернувшись, смерил взглядом скалу.

– Людей своего клана я бы и спрашивать не стала, – нарочно подначила она. – Для наших это детская забава.

Его бледное лицо покраснело.

– И как ты думаешь зацепить там веревку?

Танри готова была к тому, что он ответит на обиду ударом, но сокольник сдержался.

– Если твой сокол сумеет занести наверх тонкий шнур и накинуть петлей на один из тех шпилей, следом можно будет затянуть веревку потолще, двойную и с петлями вместо ступеней. Я бы сама забралась и подтянула веревку, но тебе с одной рукой понадобится моя помощь.

Она ждала, что он откажется. Но сокольник повернулся к птице и заворковал, обращаясь к ней.

– Можно попробовать, – сказал он Танри, закончив разговор на птичьем языке.

Морская трава поддавалась ножу, а сокольник, хоть и одной рукой, помогал ей свивать пряди. Наконец в руке Танри оказался тонкий шнур, крепко привязанный к более солидной веревке, которую она придерживала другой рукой.

Сокольник снова заговорил по-птичьи, и его сокол подхватил тонкий шнур ближе к середине. Быстрые, уверенные взмахи крыльев подняли птицу вверх, и Танри только успевала перебирать шнур в надежде, что не ошиблась с длиной.

Сокол стал спускаться, и шнур в руке Танри обвис. Она медленно, без рывков потянула, и толстая веревка пошла вверх, повисла вдоль скальной стены.

Думай только о следующем шаге, – напомнила себе Танри, приступая к подъему. Она обвязала спутника толстой веревкой, закрепленной наверху. Правая рука у него не действовала, но пальцами другой он находил зацепы не хуже нее. Сапоги сокольник сбросил и повесил себе на шею, чтобы подниматься босиком.

Танри карабкалась рядом с ним, готовая подхватить его, и то и дело отрывала взгляд от скальной стены, чтобы покоситься на спутника. Невидимый снизу уступ облегчил им путь. Там они задержались, чтобы перевести дыхание. Танри прикинула, что позади уже две трети пути, но сокольник обливался потом, ручейки стекали по лицу к подбородку.

Он первым нарушил молчание, неуклюже поднявшись на ноги и опершись здоровой рукой о скалу:

– Давай, пошли уже!

– Постой!

Танри лезла наверх.

– Дай сперва я поднимусь. А ты покрепче держись за веревку.

Он заспорил, но она не стала слушать и на боль в пальцах тоже не обращала внимания. Но когда она наконец оказалась наверху, то какое-то время лежала, глубоко дыша и сотрясаясь от рыданий. Ей не хотелось больше ничего – только лежать там, где она была, потому что казалось, что силы постепенно покидают ее, как кровь вытекает из открытой раны.

Вместо этого Танри встала на колени и переползла к тому выступу скалы, на котором держалась разлохматившаяся веревка. Танри мрачно стиснула зубы, ухватилась за туго натянутую веревку и крикнула – собственный голос показался ей тонким, как крик кружившего наверху сокола:

– Давай!

Она потянула, как привыкла тянуть канаты на корабле, и ощутила ответный рывок. Он лезет. Веревка вершок за вершком протягивалась между ее израненными ладонями.

Потом над обрывом поднялась рука, ухватилась за край. Откуда ни возьмись появились новые силы – а ведь казалось, уже ни капли не осталось, – и она откинулась назад, не выпуская из рук каната.

Изнеможение кружило голову, и в первые мгновения Танри сознавала только, что веревка больше не рвется из рук. Неужели он… сорвался? Танри кулаком протерла глаза, разгоняя туман.

Нет, он лежал, вытянувшись головой к ней, а ступни еще торчали над обрывом. Должно быть, пытался отползти подальше от края, как раньше – от жадной хватки моря. Только теперь Танри нашла в себе силы шевельнуться. Сокол снова слетел вниз, опустился у самой головы хозяина. И трижды резко заклекотал. Человек зашевелился, без ее помощи отполз еще дальше от опасного края.

Танри, видя это, поднялась, перебирая руками по скальному шпилю. Скала под ногами качалась, как палуба «Вепря», так что ей пришлось вспомнить моряцкую выучку, чтобы удержаться при такой качке.

Сокольник подполз к ней и, тоже хватаясь за камень, приподнялся, чтобы оглядеться. И тут же выпучил глаза, уставившись ей за спину.

Рука Танри сжала рукоять кинжала. Она оттолкнулась от скалы, на которую опиралась, но устоять без поддержки еще не могла.

И тут она тоже увидела.

Все эти выступы и шпили были созданы не стихиями. Кто-то обдуманно укладывал камень на камень. Огромные глыбы складывались в арку, дальше тянулась, кажется, целая стена – неприступная сплошная стена, и только в вышине, выше, чем скала над бухтой, виднелись узкие отверстия, словно прорубленные гигантским топором. Руины.

Ледяная игла воткнулась под ребра Танри. Она слышала много рассказов о таких древних руинах, и почти все они считались зловещими, опасными для путников. Эта земля была очень, очень стара, и не счесть сколько племен правили ею, чтобы со временем обратиться во прах. Не все эти народы были людскими. Сулькарцы знали немало таких древних селений и благоразумно обходили их стороной – если их не защищали мощные заклятия Мудрых.

– Салзарат!

Удивление на лице сокольника сменилось новым выражением. Танри всмотрелась. Что оно выражает – благоговение?.. или страх? Ясно одно: это место ему знакомо.

Он с усилием выпрямился в полный рост, хотя все еще придерживался рукой за груду обтесанных плит.

– Салзарат…

Так предупреждающе шипит перед броском змея или потревоженный боевой коршун.

Танри вновь отвернулась от сокольника к руинам. Должно быть, зарница в нависших свинцовых тучах открыла ей глаза. Она увидела – и ахнула.

Дальняя стена, та, что казалась почти нетронутой временем, приобрела новые очертания. В ней виделось… Что это – обман зрения или искусство сложивших ее неведомых зодчих? Танри теперь видела не стену, а голову огромного сокола со щелями-бойницами над острым выступом клюва.