— Кто из вас знает Лазаря, сына Елиакимова? Недавно он умер, и мы похоронили его. Прошел день, другой, третий, мы уж забыли и думать о нем. И вот на четвертой день на дороге послышались голоса. Я спешно направился туда и увидел Иисуса, Сына Марии из Назарета, и двух сестер Лазаря, которые, припав к его стопам, целовали ему ноги и оплакивали брата.

«Если бы ты был с ним, он бы не умер, Учитель…» — причитали они, терзая на себе волосы.

«Верни его из царства мертвых, Учитель! Позови его, и он явится на зов!»

Иисус взял их обеих за руки, поднял с земли и сказал:

— Идемте!

Мы все поспешили за ними и пришли к могиле. Иисус остановился. Вся его кровь прилила к голове, глаза стали вращаться, исчезли, остались только белки, он издал мычание, словно бык находился внутри него, и ужас объял всех нас.

И вдруг, стоя так и содрогаясь всем телом, он издал дикий, невообразимый вопль, словно из преисподней, — так, наверное, кричат разгневанные архангелы:

— Лазарь! Выйди!

И тут же мы услыхали, как земля в могиле задвигалась и треснула, могильный камень зашевелился и медлеино-медленно стал подниматься. Даже сказать страшно. Никогда я не боялся смерти так, как этого воскрешения. Если бы меня спросили, что я предпочитают увидеть — льва или воскрешение, я ответил бы: «Льва!»

— Господи помилуй! Господи помилуй! — восклицали люди и плакали. — Говори, говори, почтенный Мельхиседек!

— Женщины визжали, многие из мужчин попрятались за камни, а прочие дрожали от страха. Могильный камень медленно-медленно поднимался. И вот мы увидели две руки желтого цвета, а затем — уже позеленевшую, потрескавшуюся голову, всю в земле, и, наконец, костлявое тело, завернутое в саван… Он поднял ногу, другую и вышел на свет. Это был Лазарь.

Достопочтенней старец умолк и широким рукавом вытер пот со лба. Вокруг него шумел народ: одни плакали, другие плясали, а Варавва поднял волосатую ручищу и закричал:.

— Ложь! Ложь! Он подослан римлянами, потому и состряпал историю с Лазарем. Долой предателей!

— Молчать! — раздался грозный голос у него за спиной. — Какими еще римлянами?!

Все обернулись на этот голос и тут же отпрянули. Центурион Руф шел на Варавву, занеся плеть в руке, которую старалась удержать бледная белокурая девушка. Все это время она стояла и слушала Мельхиседека, и слезы катились из ее больших зеленых глаз. Варавва проскользнул в гущу людей и скрылся. Иаков Фарисей со всеми своими амулетами устремился за Вараввой и догнал его за одной из колонн. Там, склонив головы друг к другу, они завели вполголоса беседу. Разбойник и фарисей побратались.

Первым заговорил Варавва.

— Так это, действительно, правда? — встревоженно спросил он.

— Что?

— Да то, что он воскресил мертвеца?

— Послушай-ка, что я скажу тебе. Я — фарисей, ты — зилот. До сих пор я говорил, что Израиль спасут только молитва, посты да Святой Закон, но теперь…

— Теперь? — переспросил Варавва, и глаза его сверкнули.

— Теперь я заодно с тобой, зилот. Молитвы да постов мало, нужен еще нож. Ты понял?

Варавва захохотал:

— Это ты мне говоришь? Нет молитвы лучше, чем нож. Итак?

— Начнем с него!

— С кого? Говори яснее!

— С Лазаря. Во что бы то ни стало нужно снова спровадить его под землю. Как только народ увидит его, пойдут, разговоры: «Он был мертвецом, а Сын Марии воскресил его» — и слава лжепророка будет все возрастать… Ты прав, Варавва: он подослан римлянами, чтобы возглашать: «Не думайте о царстве земном, смотрите на небо» И пока мы, разинув рот, будем глазеть на небо, римляне будут сидеть у нас на шее, понятно?

— Так что же? Уберем и этого, даже если он тебе брат?

— Не брат он мне! И знать его не желаю! — воскликнул фарисей, делая вид, будто рвет на себе одежды.

— Отдаю его тебе!

Сказав это, он отпрянул от колонны и снова принялся расхваливать свои амулеты. Он достаточно настропалил Варавву и испытывал от этого удовольствие.

Беднота, собравшаяся у портика Соломона, отчаялась дождаться Иисуса и стала расходиться. Почтенный Мельхиседек купил двух белых голубей, чтобы принести их в жертву и возблагодарить Бога Израиля за то, что тот смилостивился над своим народом и послал ему спустя столько лет нового пророка.

Камни накалились. Лица людей исчезли в избытке света. И вдруг, пыль поднялась на дороге, ведущей в Вифанию, послышались радостные голоса: все селение снялось с места и направлялось сюда. Первыми показались дети с пальмовыми ветвями в руках, за ветвями — Иисус с сияющим лицом, за ним — ученики, пребывавшие в столь сильном возбуждении, будто каждый из них воскресил по мертвецу, а затем уже — охрипшие от собственного крика жители Вифании, и все они направлялись к Храму.

Иисус поднимался, шагая через две ступени сразу. Он миновал первую террасу, добрался до второй. От его лица и рук бил грозный свет, никто не отваживался приблизиться к нему. В какое-то мгновение спешивший за ним почтенный раввин попытался было преодолеть поле, незримо окружавшее Учителя, но тут же отпрянул назад, словно языки пламени лизнули его.

Он только что вышел из горнила Божьего, и кровь его еще кипела. Он еще не мог, не желал поверить, в это. Стало быть, столь велика сила души? Он может повелевать горами? Скажет: «Подойдите!» — и горы приблизятся к нему? Он может заставить землю разверзнуться и вызвать оттуда мертвецов? Низвергнуть мир в течение трех дней и в течение трех дней вновь сотворить его? Но если столь всемогуща сила души, то вся тяжесть гибели и ненасения ложится на плечи человеческие. Грань между богом и человеком стирается… Пугающие, опасные мысли. У Иисуса трещало в висках.

Он оставил Лазаря стоять завернутым в саван подле собственной могилы и с величайшей поспешностью устремился к Иерусалимскому Храму. Впервые он почувствовал столь неопровержимо, что этому миру должен уже наступить конец, а из могил должен встать новый Иерусалим. Пришел час. Это было знамение, которого он ожидал. Лазарь есть прогнивший мир. Пришел час воззвать: «Мир, восстань!» Это было его долгом. Но самое страшное — и теперь он чувствовал это — было то, что это было в его силах. Невозможно избежать этого, сказав: «Я не могу!» Он мог, и, если мир не будет спасен, вся вина падет на него.

Кровь бросилась к голове Иисуса. Вокруг он видел обездоленных, возлагавших на него все свои надежды. Он издал дикий крик, вскочил на помост, народ сгрудился вокруг, приготовившись слушать. В толпе были также богатые и холеные, которые стояли, ухмыляясь. Иисус заметил их, повернулся к ним, поднял вверх руку, стиснутую в кулак, и крикнул:

— Слушайте, богачи! Слушайте, владыки мира сего! Больше не может продолжаться несправедливость, бесчестие, голод! Бог помазал уста мои углем пылающим, и я взываю: «Доколе вы будете нежиться на ложе из слоновой кости на мягкой постели? Доколе будете поедать плоть бедняка и пить его пот, кровь и слезы? «Не желаю больше терпеть вас!» — восклицает мой Бог. Близится огонь, воскресают мертвые, пришел конец света!»