Я услышал рядом громкое «мяу», вылез на балкон и увидел светло-серого, прямо-таки лунного цвета, кота, который почти растворялся в голубых сумерках. Я наклонился, чтобы с ним поздороваться, и лишь по этой причине с меня не был снят скальп, как скорлупа с вареного яйца: возле гостиницы прогремел мощный взрыв, выбив все окна в западном крыле и наполнив грохотом и пылью темные коридоры. От взрывной волны тут же заложило уши – казалось, чудовищный грохот разрушил даже связи между атомами тела…

* * *

Я принял еще таблетку ибупрофена и вздохнул, глядя на экран лэптопа. Я написал отчет о взрыве еще во время вчерашнего рейса из Стамбула, хотя на душе у меня было на редкость паршиво, да и голова после бессонной ночи работала плохо. Я боялся, что это будет чувствоваться: рассказ о реальных фактах, который попахивает выдумкой, – это ни то ни се. Рамсфелд должен был сделать заявление по Ираку в одиннадцать утра по восточному времени, но до этого у меня оставалось еще минут пятьдесят. Я включил по телевизору Си-эн-эн, но убрал звук – там всего лишь какой-то репортер из Белого дома вещал о том, что думает «источник, близкий к министру обороны», насчет грядущего выступления Рамсфелда. Аоифе, валявшаяся на кровати, зевнула и отложила свой любимый журнал «Спасение диких животных» за 2004 год.

– Пап, можешь включить мне «Дору-исследовательницу»?

– Нет, малышка. Мне сейчас как раз нужно кое-что проверить для работы.

– А этот большой белый дом находится в Bad Dad’е?

– Нет, это настоящий Белый дом. В Вашингтоне.

– А почему он белый? В нем что, только белые люди живут?

– Э-э… Да. – Я выключил телевизор. – Пора спать, Аоифе.

– А прямо над нами номер дедушки Дэйва и бабушки Кэт?

Ей-богу, надо было мне все-таки ей почитать – Холли всегда ей читает, – но я должен был закончить статью.

– Да, они этажом выше, но не прямо над нами.

За окном слышались крики чаек. Сетчатая занавеска покачивалась на ветру. Аоифе притихла, потом вдруг спросила:

– Пап, а мы можем снова сходить к Дуайту Силвервинду, когда я посплю?

– Давай не будем начинать все сначала. А теперь закрывай глазки и засыпай.

– Ты сказал маме, что тоже собираешься спать.

– Да, я сейчас тоже лягу. Ты засыпай первая, а мне еще нужно закончить статью и сегодня же отправить ее по электронной почте в Нью-Йорк. – А потом признаться Холли и Аоифе, что в четверг на спектакле «Волшебник из страны Оз» я быть не смогу. Скорее всего.

– Зачем?

– Это моя работа. Как ты думаешь, откуда берутся денежки, чтобы мы могли покупать еду, одежду и книжки про спасение диких животных?

– Из твоего кармана. И из маминого.

– А как они туда попадают?

– От Денежной феи, – не сдавалась наша сообразительная дочь.

– Ну, хорошо, тогда я и есть Денежная фея.

– Но мама тоже зарабатывает на своей работе денежки!

– Верно, но Лондон – очень дорогой город, так что зарабатывать приходится нам обоим.

Я все думал, как бы получше заменить чересчур цветистое выражение «связь между атомами», но тут блямкнул сигнал электронной почты. Это было всего лишь сообщение из «Air France», но когда я снова вернулся к статье, все выдуманные мной варианты замены из памяти уже испарились.

– А почему Лондон – такой дорогой город, пап?

– Аоифе, пожалуйста! Мне надо еще немножко поработать. Закрой глазки.

– Ладно.

Она презрительно фыркнула, легла и даже сделала вид, что храпит, как телепузик. Мне это здорово действовало на нервы, но я не мог придумать никаких весомых аргументов, чтобы заставить Аоифе заткнуться и при этом не довести ее до слез. Лучше подождать.

Моя первая мысль была, напечатал я, что я жив. Моя вторая…

– Пап, а почему я не могу сама пойти повидаться с Дуайтом Силвервиндом?

Только не ори на нее! – скомандовал я себе.

– Потому что тебе всего шесть лет, Аоифе.

– Но я же знаю дорогу до Дуайта Силвервинда! Выйти из отеля, перейти по «зебре» улицу, потом пройти по пирсу – и все.

Вы только посмотрите на эту мини-Холли!

– Будущее ты создашь себе сама. И оно будет таким, каким ты сама захочешь, а не таким, какое выдумает для тебя какой-то незнакомец с фальшивым именем. А теперь, пожалуйста, дай мне поработать.

Она уютно устроилась, обняв игрушечного песца. Я вернулся к статье: Моя первая мысль была: я жив! А вторая – только не вставай. Если это минометная атака, то взрывы могут повториться. Моя…

– Пап, а ты разве не хочешь узнать, что у тебя случится в будущем?

Я заставил себя пару секунд помолчать, потом довольно сердито ответил:

– Нет.

– А почему нет?

– Потому что…

Я задумался о том мистическом Сценарии, который упоминала двоюродная бабушка Айлиш; я думал о семье Насера, и о майоре «Хакенсаке», и о том, как жарким летним днем в 1984 году я ехал на велосипеде по узкой тропке в устье Темзы и вдруг узнал девушку, что лежала на галечном пляже в майке с надписью «Qiadrophenia» и в черных джинсах, таких же черных, как ее коротко остриженные волосы; девушка спала, положив голову на рюкзак, и внутренний голос твердил мне: проезжай мимо, проезжай мимо…Но я не проехал, а свернул к ней.

Я закрыл лэптоп, подошел к кроватке Аоифе, сбросил с ног туфли, прилег рядом с дочкой и сказал:

– А если бы я узнал, что со мной или, еще хуже, с мамой или с тобой должно случиться что-то плохое, но был бы не в силах это изменить? Нет уж, я был бы счастливее, ничего этого заранее не зная, и просто… наслаждался бы каждым солнечным деньком как последним.

Глаза Аоифе стали очень большими и очень серьезными.

– А что, если бы ты был в силах это изменить?

Я собрал в пучок волосы у нее на макушке, так что она стала похожа на самурая.

– Ну, а если бы все-таки нет, маленькая мисс Ананас?

– Эй, я не… – она сладко зевнула, – …ананас! – Я тоже невольно зевнул, и она засмеялась: – Ага! Я и тебя заразила зевотой.

– Вот и прекрасно. Тогда я тоже немножко вздремну вместе с тобой. – Это, кстати, было бы совсем неплохо: Аоифе могла проспать по крайней мере час, а я минут через двадцать встал бы вполне освежившимся, поймал бы по телевизору последнее опровержение Рамсфелда, дописал бы статью и прикинул, как сказать Холли и Трусливому Льву, что уже в среду я должен оказаться в Каире. – Спи крепко, – сказал я Аоифе, как всегда говорила ей Холли, – и не позволяй клопам кусать тебя.

* * *

– Эд! Эд!

Мне снилось, что Холли будит меня в каком-то странном гостиничном номере, и глаза у нее ужасно испуганные и косят, как у лошади, понимающей, что ее ведут на убой. И почему-то Холли все повторяла «А где же Аоифе?», что было очень странно, потому что Аоифе совершенно точно спала рядом со мной. А еще что-то такое случилось с силой притяжения, потому что мои ноги казались пустыми и непослушными, и я все пытался спросить: «В чем дело?» у той, ненастоящей, Холли, которая была больше похожа на человека, крайне неудачно пытающегося изобразить настоящую Холли.