Когда Сесил вошел в тюремную комнату старого моряка в Тауэре, ему стало ясно, что Рейли удивлен взрывом на Крэб-лейн так же, как и все; он так же был удивлен и потрясен, когда Сесил коротко сообщил об участии в этом Джонсона и неизбежной казни изменника. Рейли ходил по комнате и с пылом рассуждал о том, что есть изменники внутри страны, которые побуждают верных и преданных людей к таким актам отчаянья.

Но Рейли не распространялся на эту тему, пока ему не предложил сделать это спокойный и беспощадный Сесил.

Вскоре Рейли стало ясно, что Сесил знает все о первом письме, посланном ему Джоном Ди. Сесил знал также о письме, которое Рейли пытался послать Джонсону, используя Кейт Пелхэм в качестве гонца. Но больше Сесил не знал ничего, потому что, как он и подозревал, Рейли так и не получил второго ключевого письма, написанного ему Ди, в котором сообщались бы последние детали плана его освобождения.

После этого Сесил сказал своим старшим офицерам, что они должны сосредоточить все внимание на спуске кораблей после полудня; потому что он испытывает серьезные опасения, что толпы людей и сама церемония могут быть использованы как прикрытие для дальнейших действий предателей.

— Милорд, — спросил один из них. — Не посоветуете ли вы королю держаться подальше?

Сесил бросил на него резкий взгляд.

— Как я смогу ему это объяснить? В поисках изменников король перевернет весь Лондон вверх дном. Он прикажет Высшему Королевскому суду казнить в порядке упрощенного судопроизводства каждого хоть в чем-то подозреваемого. Его паника не будет иметь границ. Нет. Мы не станем беспокоить его величество короля нашими подозрениями.

Другой спросил его, нельзя ли ему допросить приближенных принца. Или даже самого принца.

— Нет, — ответил Сесил, — потому что я могу ошибиться.

«И потому что когда-нибудь принц станет королем Англии».

* * *

Когда ближе к полудню Френсис Пелхэм вернулся в свой дом на Стрэнде, он увидел, что деревянные солдатики Себастьяна валяются в гостиной перед камином. Он сам удивился тому, как был потрясен при виде этих солдатиков. Он подумал: «Себастьяну будет не хватать своих игрушек у Шрусбери».

Затем он приготовился пойти в Дептфорд, чтобы присутствовать на церемонии спуска; он тщательно оделся в только что вычищенное черное платье и выслушал своего управляющего, сообщившего ему новые подробности о сильнейшем взрыве, который разрушил жилище помощника испанского посла на Крэб-лейн. Он слышал, что это дело рук каперов, которых уже схватили, и они признались, что это они взорвали испанцев. Пиратов должны повесить сегодня же, так что Испании сообщат о немедленном возмездии, которое ждет преступников.

А Пелхэм подумал: кончено. Единственный жест неповиновения, предостережение Испании… Кончено. В нем затеплилось что-то похожее на надежду.

В Дептфорде сняло солнце, освещая толпу мастеров-кораблестроителей и их подручных, работавших над двумя кораблями Ост-Индской компании; они надраивали медь, делали последнюю подгонку грот-мачты. В нижней части слипа, с которого должно быть спущено «Перечное зерно», покрывали мылом из щелока и золы затвердевший жир на сходнях, чтобы облегчить скольжение. Пелхэм появился вскоре после полудня и вовремя, чтобы увидеть, как потные рабочие с шестами начали выбивать клинья один за другим из-под огромного корпуса корабля, под руководством мастера с хронометром. Каждый удар подводил судно ближе к решающей точке спуска. Скоро судно будет готово с помощью стапель-блока и снастей соскользнуть вниз, и временные крепежи будут отваливаться от него.

Везде Пелхэм видел чиновников и стражу Ост-Индской компании в их синих с золотом костюмах. Везде он слышал разговоры о разрушении дома помощника испанского посла и о поимке и близкой казни пиратов, совершивших это преступление.

Он пошел туда, где плотники Ловетта устанавливали новую платформу для орудий, которая должна возвышаться и над пристанью, и над местом, где будет находиться король со своей свитой. Главный плотник подошел к нему и попросил у него ключи от складов.

— Работа почти готова, — сказал он Пелхэму, — но нужно еще немного бревен для усиления конструкции.

Пелхэм, сочтя тон этого человека излишне повелительным для такой мелкой сошки, ответил:

— Я сам отопру дверь склада.

— Мне нужны ваши ключи, — сказал тот, на этот раз еще настойчивее. — Я верну их вам, когда закончу, сэр.

В Пелхэме вспыхнул гнев. Тут он услышал, как знакомый голос позади него сказал:

— Делайте, как он просит, мастер Пелхэм.

Пелхэм круто повернулся и оказался лицом к лицу с Джоном Ловеттом.

— Делайте, как он говорит, — поторил Ловетт уже спокойнее.

Пелхэм отдал главному плотнику свой ключ. Тот кивнул Ловетту и пошел своей дорогой. Ловетт сказал, проверив, не может ли кто-нибудь их подслушать:

— Я надеюсь, что вы готовы сыграть свою роль, Пелхэм. Вы ведь знаете, что семь пушек должны быть устновлены на этой платформе? Чтобы дать сигнал к началу спуска?

— Да. Конечно.

Ловетт пригнулся к нему.

— В определенный момент пушкари могут попросить допустить их к пороховому складу. Вы будете помогать им, чем сможете. Вы поняли? И если вам покажется, что эти пушки готовятся к чему-то большему, а не просто подать сигнал, вы ничего не скажете. Совершенно ничего.

Пелхэм оглянулся с диким видом. Неужели Ловетт хочет сказать, что орудия будут заряжены? Если так, они выстрелят прямо в королевское войско.

Он сказал, качая головой:

— Я не понимаю. Я не уверен, что смогу участвовать в этом.

— У вас нет выбора. Понимаете, ваш маленький сын у нас. Одно слово об этом, Пелхэм, и мы заставим вас смотреть, как ребенок будет умирать, и умирать медленно. Если вы все еще отказываетесь помочь нам, мы найдем кого-то другого, который поймет, что нужно делать.

Он оглянулся. И Пелхэм увидел в толпе лица — наблюдающие и готовые. Наблюдающие за ним. Ловетт продолжал:

— Выбор за вами.

Ловетт повернулся и ушел.

Пелхэм, дико озираясь, увидел, что солдаты выстроились в ряд вдоль пристани. К нему подошел отряд стражи; их капитан отдал честь и сказал:

— Мастер Пелхэм? Нам нужна ваша подпись, сэр, для допуска в пороховой склад.

Он показал Пелхэму разрешение. На нем уже стояла подпись Ловетта. Пелхэм взял разрешение и тоже подписал его.

В семи милях от Дептфорда, перед дворцом Уайтхолл принц Генрих стоял среди великолепия стягов и вымпелов, между солдат, выстроившихся в ряд с обеих сторон от него. Солнце блестело на их доспехах и шпагах.

Он стоял, ясноглазый и нетерпеливый, а его придворные делали последние поправки в его костюме из богатого изумрудного шелка с прорезями, в которых виднелась подкладка из бледно-зеленого атласа; костюм украшали пучки серебряных лент. Плащ ниспадал назад с плеч принца и оставлял открытой украшенную драгоценными камнями шпагу на боку.