— А Лайсс… Я смогу снова с ним увидеться? Его ведь отправили в столицу, так сказал батюшка. Он вовсе не так плох, как вы могли подумать… — и Ильма снова потупилась, так и не договорив.

На миг поджав губы, я некоторое время рассматривала баронессу и раздумывала, как строить с ней диалог. Конечно, она была искренне влюблена в мерзавца, видела с ним свое будущее, и, наверное, была счастлива, когда узнала о своей беременности. Матрос Утткер должен был убедить ее в том, что это поможет им соединиться, и девушка уповала на милость отца и чувства к ней возлюбленного корыстолюбца, которому от нее нужен был лишь титул и положение в обществе. И как объяснить всё это самой жертве чужой подлости? Пока никак. Ильма попросту не услышит разумных доводов, а значит, мы будет избегать подобных разговоров.

— Пока разбирательство не закончится, думаю, верховный маг не позволит посещать арестанта, — ответила я на ее вопрос и задала свой: — Портной успел к сроку?

— Да, ваша светлость, — сказала баронесса. — Платья чудесна, я никогда и не думала, что смогу надеть что-то подобное. Я ведь затворница, и, признаться, меня пугает сама мысль и светской жизни.

— О, — взмахнула я рукой, — скука смертная, но это по мне. Хотя многим нравится. Свое мнение вы составите, когда познакомитесь с высшим обществом ближе.

Ильма бросила на меня взгляд из-под ресниц, зарумянилась и со смущенной улыбкой ответила:

— Мне страшно, ваша светлость. Как представлю, что увижу королевский дворец, Двор и самого государя, меня берет такая оторопь, что, кажется, даже сердце перестает биться.

— Государь как государь, — пожала я плечами. — Как на портретах, только живой, ходит и разговаривает. А еще, — я заговорщицки понизила голос, — бывает сварлив и вреден.

Ее милость прикрыла рот кончиками пальцев и хихикнула. Взяв ее под руку, я развернула девушку к двери.

— Но вам его ворчание не угрожает, потому что вы под моей защитой, и я никому не позволю вас обидеть. Можете мне довериться, — закончила я с улыбкой. — Идемте, нас уже заждались.

Ильма кивнула. Мы успели выйти в двери, и баронесса Стиренд вдруг охнула и снова присела в реверансе. Я в недоумении приподняла брови, и ее милость пояснила свой поступок:

— Я такая глупая, — совсем растерянно произнесла  она. — Простите меня, ваша светлость, ради всех Богов простите. Я ведь не сказала главного. Благодарю за вашу милость ко мне и участие. Это великая честь и счастье, что вы обратили на меня свой взор. Благодарю, моя госпожа, я не опозорю вас и не подведу.

— Довольно, — отмахнулась я. — Из всего мне наиболее понравилось обещание не подводить меня. Его я запомнила и верю, что слово вы сдержите. А теперь идемте, нас ожидает дальняя дорога. Не станем утомлять наше сопровождение прежде времени.

— Простите, — пролепетала Ильма, и я ответила:

— Прощены, ваша милость.

Перед дворцом нас ожидали не только гвардейцы. Здесь стояли экипажи моей свиты, прибывшей к назначенному часу, чтобы отправиться со мной в столицу. Сейчас здесь были только канаторцы. Их я взяла для того, чтобы мои дворяне могли побывать дома, навестить близких и друзей, и отдохнуть от забот. В своем дворце я обходилась без свиты, попросту было не до нее. В разъездах меня сопровождали гвардейцы, а с делами помогал управиться граф Нестдер. Но пришла пора возвращаться в столицу Камерата, и свита застыла в ожидании своей госпожи.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍А летом, когда Двор приезжал в Лакас, я отпускала тибадцев. Они были вольны остаться в своих имениях на всё лето, а могли покидать резиденцию на то время, какое им было необходимо, чтобы навестить родственников или отправиться в гости. Но когда Двор возвращался в столицу, уроженцы Тибада следовали с ним, а воссоединялись со мной, когда я приезжала из Канатора.

— Ты балуешь своих придворных, — как-то сказал Ив.

— Отнюдь, — не согласилась я. — Всем нужен глоток свободы и отдых от службы. Я бы и вовсе обошлась без всех них, но так обижу канаторцев и тибадцев пренебрежением, а этого мне делать не хочется. Однако делаю так, как мне удобно. К тому же это мой Двор, и устав для него пишу я. А вы, мой ненаглядный монарх, следите за своим Двором, а в чужой ваш венценосный нос не суйте. Иначе… — я щелкнула его по носу, — так-то, Ваше Величество, — и взвизгнула, когда королевские челюсти щелкнули в опасной близости от моих пальцев.

Так что мои люди обладали достаточной свободой и, кажется, их всё устраивало, а меня так и подавно. Но сейчас за моей каретой вытянулся небольшой хвост из нескольких экипажей и всадников. Гвардейцы охраняли только меня, а у придворных имелись лакеи с ружьями, да и сами благородные мужи ехали верхом, заботясь о своих женщинах, сидевших в каретах. Впрочем, случись нападение, и мои телохранители не оставили бы без помощи свиту. Да я сама бы не позволила остаться им в стороне. Однако мы жили в благословенном Камерате, где дороги были спокойны, а разбойники слишком разумны, чтобы нападать на кортеж, в составе которого находились не какие-нибудь наемники, а гвардейцы – одни из лучших воинов королевства.

Они стояли подле своих лошадей, готовые забраться в седла, как только я сяду в карету. Рядом со своими экипажами и скакунами стояли мои дворяне, и когда я появилась на высокой каменной лестнице, ведущей от входных дверей, моя свита склонилась в приветствии. Я спустилась вниз, чуть склонила голову в ответ, а затем произнесла:

— Благородные дамы и господа, мы отправляемся.

Это стало сигналом для всех. Женщины поспешили сесть в кареты, мужчины в седла, а передо мной распахнулась дверца моего экипажа. Лакей подал мне руку, помогая сесть. Мимолетно улыбнувшись ему, я устроилась на своем месте, а следом за мной забралась и баронесса Стиренд, всё это время прятавшаяся за моей спиной. Для нее происходящее было подобно сказке… или ночному кошмару. Нереально и невероятно. И, наверное, жутко, потому что девушку успели заметить.

На стоянках ей еще уделят внимание, конечно, успеют перемыть кости, хоть и останутся приветливы и благожелательны. Я не терпела всей этой салонной возни и интриг, о чем сразу было сказано всем, кто попал в мою свиту.

— Я не стану выслушивать сплетен и оговоров. Если вы считаете нужным о чем-то мне доложить, то это должен быть факт, а не попытка избавиться от того, кто вам не нравится, перешел дорогу, или же вы посчитаете, что этому кому-то достается больше милостей и внимания. Мне не нужны завистники, льстецы и злые языки. Прошу учесть, что за навет я буду увольнять со службы без всякой жалости и долгих разбирательств. Как человек искренний, я желаю видеть подле себя людей с тем же складом и душой. Я умею делать выводы и оценивать человека по его заслугам, потому водить меня за нос в целях личной выгоды не стоит, проиграете. Придерживайтесь этих правил, и наша дружба будет долгой и приятной.