«На самом деле просто удивительно, как мало внимания уделялось гендеру в литературе, посвященной вопросам нравственности», – говорит Молли Крокетт. Впрочем, может быть, ничего удивительного: исследования в этой области, говорит она, «в действительности были нацелены на раскрытие универсальных человеческих проявлений». При слове «универсальных» у меня в голове, естественно, мгновенно включается сигнал тревоги: ведь мы опять сталкиваемся с представлением о том, что человек по умолчанию – мужчина. Многие исследователи, занимавшиеся вопросами нравственности, придерживаются «эгалитарного, утилитарного, беспристрастного взгляда на моральные нормы», продолжает Молли Крокетт, и, возможно, эти взгляды накладывают отпечаток на «проводимые нами исследования». В моей голове снова включается сигнал тревоги.

Но то, что говорит Молли Крокетт далее, проливает хоть какой-то свет на то, почему представление о том, что люди – по умолчанию мужчины, настолько распространено в мире, ни много ни мало 50 % обитателей которого – женщины. «Таковы особенности человеческой психологии, – поясняет она, – людям кажется, что их личный опыт совпадает с опытом всех других людей». В социальной психологии это явление называется «наивный реализм», или «предвзятость проекции». Суть его в следующем: люди думают, что все другие мыслят и поступают так же, как они, что их представления и поведение типичны, что они – норма. У представителей белой расы предвзятость проекции, безусловно, подкрепляется культурой, отражающей их опыт и возвращающий им его, тем самым делая его еще более типичным. Предвзятость проекции усиливается предвзятостью восприятия, то есть, если угодно, склонностью во всем видеть подтверждение собственной правоты. В определенном смысле это помогает объяснить, почему «мужской перекос», как правило, маскируется под гендерную нейтральность. Если большинство людей, наделенных властью, – мужчины (а так оно и есть), эти люди просто не замечают его. «Мужской перекос» кажется им проявлением здравого смысла. Но на самом деле этот «здравый смысл» – лишь следствие дефицита гендерных данных.

Ошибочно принимая «мужской перекос» за объективное, универсальное проявление здравого смысла, люди (мужчины), сталкиваясь с теми, кто пытается установить общие правила игры, часто видят только сами эти попытки (возможно, считая их проявлением предвзятости), а не то, что за ними стоит. В статье 2017 г. показано, что в то время как в руководителях – белых мужчинах приветствуется стремление к гендерному и этническому разнообразию, руководителей – женщин и представителей этнических меньшинств за это порицают[1199]. Отчасти это объясняется тем, что, будучи носителями этого разнообразия, женщины и представители этнических меньшинств напоминают белым мужчинам, что их начальники (то есть женщины и представители этнических меньшинств) – это женщины и представители этнических меньшинств. В результате начинают проявляться все соответствующие стереотипы: эти начальники и властолюбивые, и жесткие, и холодные, и т. д. Руководители – женщины и представители этнических меньшинств, напротив, «имея дело с людьми, не ценящими гендерное и этническое разнообразие, стараются избегать негативных стереотипов». Вот оно, эмпирическое доказательство того, что большинство женщин (даже не признаваясь в этом себе) и так всегда знало, во всяком случае интуитивно: подыгрывая патриархату, можно ненадолго получить индивидуальное преимущество. Но у этой тактики есть один маленький недостаток: использовать ее можно лишь очень недолго.

То, что, проявляя «стремление к разнообразию», женщина напоминает людям о том, что она женщина, возможно, объясняет, почему Берни Сандерс решил, будто все, что сказала Хиллари Клинтон, это «голосуйте за меня, потому что я женщина», – ведь данные говорят, что это, конечно же, не так. Анализ частоты встречаемости слов в ее выступлениях, проведенный журналистом американского новостного сайта Vox Дэвидом Робертсом, показал, что Хиллари Клинтон «чаще всего говорила о трудящихся, рабочих местах, образовании и экономике – то есть о вещах, в пренебрежительном отношении к которым ее как раз и обвиняли. Рабочие места она упомянула почти 600 раз, а расизм, права женщин и аборты – всего несколько десятков раз». Но, как подчеркивает писательница Ребекка Солнит в своей колонке в журнале London Review of Books, посвященной выборам, «считалось, что она все время говорит о представительницах своего пола и гендере, хотя об этом без умолку трещали все, кроме нее»[1200].

•••

Что это означает с точки зрения гендера? То, что демократия – игра без правил, что система выборов страдает предвзятостью по отношению к женщинам. Это проблема, потому что мужчины и женщины, работающие в органах законодательной власти, неизбежно смотрят на политику с разных точек зрения. Жизнь женщин отличается от жизни мужчин, и эти отличия обуславливаются как половыми, так и гендерными факторами. К женщинам относятся не так, как к мужчинам. У них другой опыт взаимодействия с миром, а значит, другие потребности и приоритеты. Как и команды разработчиков продуктов, страдающие «мужским перекосом», органы законодательной власти, в которой преобладают мужчины, будут испытывать нехватку гендерных данных и, следовательно, плохо обслуживать интересы граждан женского пола. А в большинстве правительств мира работают преимущественно мужчины.

По состоянию на декабрь 2017 г. доля женщин в общем количестве парламентариев всего мира составляла в среднем 23,5 %, причем этот показатель сильно варьировался по регионам. Так, если в странах Северной Европы он достигал 41,4 %, то в арабских государствах не превышал 18,3 %[1201]. В 31 стране он был ниже 10 %, причем в парламентах четырех из этих стран не было ни одной женщины. При этом в большинстве стран практически ничего не предпринималось для изменения ситуации.

В 2017 г. британский Комитет по делам женщин и равноправию[1202] опубликовал доклад, содержавший шесть рекомендаций правительству, касающихся увеличения представительства женщин в парламенте[1203]. Все они были отклонены[1204]. Одна из них заключалась в том, чтобы правительство разрешило использовать так называемые полностью женские короткие списки[1205] не только на парламентских выборах, но и на выборах в местные органы власти, в том числе после 2030 г., до которого их использование было разрешено в тот момент. Британская избирательная система предусматривает проведение предварительных внутрипартийных выборов по каждому избирательному округу, определяющих, какого кандидата партия будет выставлять на парламентских выборах. Полностью женские короткие списки, включающие только кандидатов-женщин, используются на таких выборах, если партия хочет выставить на парламентских выборах кандидата-женщину.