— Дом.

Она опустила руку на него, защищая. Через мгновение она кивнула.

— Дом.

— Хорошо. Хорошо, — я начала вставать, когда она схватила меня за воротник и с силой потянула обратно на землю.

— Шар-лей, — ее лицо потемнело, когда она посмотрела на меня. Затем она прижала палец к губам — и я знала, что она говорила мне, что я должна быть осторожна.

* * *

Нам не понадобилось много времени, чтобы найти несколько граклов Аши.

Они повсюду оставляли знаки: вырванное с корнем дерево означало, что мне нужно идти на восток, куча мертвых осиных гнезд, обвитых вокруг каких-то кустов, были знаком юга, а круг, нарисованный на белом камне, означал, что мы приближались, потому что сразу после этого Аша заставила меня остановиться.

Я припарковала грузовик по ее сигналу и заглушила двигатель. Мы находились на краю того, что выглядело как большое углубление в земле. В паре сотен ярдов перед нами земля обрывалась, и за этим провалом поднималась отвесная каменная стена, образуя крошечный каньон.

Поздний вечер. Придется ехать, чтобы вернуться в Логово до заката — я просто надеялась, что меня не было достаточно долго, чтобы Уолтер не заподозрил неладное.

— Стой, — грозно предупредила Аша.

«Стой» было нашим словом, когда впереди было много неприятностей, и мы хотели, чтобы другой нас выслушал. Она ждала, пока я кивнула, — она настаивала на том, чтобы я ждала, — а потом схватила меня за плечи и придвинулась ближе.

Она вглядывалась в мои глаза, будто пыталась их запомнить. Она что-то мне обещала. По напряженности ее взгляда я могла сказать, что она обещала охранять нас: она не собиралась рассказывать другим Граклам о Логове.

Она, вероятно, скажет им, что мы с Уолтером мертвы, и остальные поверят ей, потому что Аша была не из тех, кто позволял своим врагам жить. Эти маленькие отметины на ее руках доказывали это. Она добавила еще дюжину за то время, что жила с нами.

— Шар-лей, — тихо сказала она.

— Аша, — ответила я. Я тоже была тихой — но это потому, что я знала, что мой голос сорвется, если я буду говорить громче. Я была почти уверена, что больше никогда ее не увижу.

И это было больно.

Она взяла мое лицо в руки и прижалась губами к моему лбу. Я была так удивлена этим жестом, что она уже вылезла из грузовика, прежде чем я успела это осознать.

Это мог быть поцелуй. Уолтер однажды описал мне поцелуй как «немного морщин и много слюны». Было не так уж много слюны, но теперь определенно было мокрое пятно посреди моего лба.

Оно высохло к тому времени, когда Аша достигла каньона. По краю росла густая стена кустарников. Она пробилась сквозь них, а затем начала пробираться вниз. Теперь я понимала, почему она была так хороша: если бы мне приходилось делать это каждый раз, уходя из дома, я тоже была бы хороша.

Уже поздно. Мне пора было уходить — сегодня я уже изрядно растянула свою удачу, и мне не следовало давить. Я подожду еще несколько минут… на случай, если Граклы ушли или Аша попала в беду.

Не успела я подумать об этом, как из каньона вырвался хор криков.

Мужские. Вряд ли среди них была хоть одна женщина. Они хохотали над чем-то и кричали ​​во все горло. Я слышала много лязга вокруг, и что-то похожее на потасовку.

Я не слышала Ашу.

Я вспомнила о том, что мужчины на блокпосту хотели сделать со мной. Что бы они сделали, если бы Аша не была рядом, не отбила их. Я схватила дробовик с пола и выпрыгнула из грузовика.

Я пригибалась, пока не дошла до линии кустов, затем упала на живот и поползла. Отсюда мне будет хорошо видно. И Граклы будут в ловушке. Если кто-нибудь из них хотя бы прикоснется к ней, я расплавлю их…

Я замерла на краю каньона и недоверчиво посмотрела на сцену подо мной. Это был небольшой лагерь — меньше пятисот человек, о которых меня предупреждал Уолтер. Должно быть, это были разведчики, потому что явно не собирались долго оставаться в каньоне.

Их убежище представляло собой одинокий пикап с брезентом, натянутым на конце задней двери. Этот брезент был привязан к ветвям сморщенного мескитового дерева, образуя длинную наклонную палатку. Все спальные мешки и вещи Граклов были аккуратно разложены в тени этой палатки — при необходимости их можно было бы собрать и уехать менее чем за пять минут.

Я насчитала десять из них. Они были облачены в кожу, и у большинства из них был пистолет. Но они бросили оружие, увидев Ашу.

Она ничего не сказала, потому что была в объятиях Гракла с кроликом, выжженным у него на сердце. Он возвышался над ней. Шипы ее волос едва достигали нижней части его груди. Но в его ухмылке совсем не было злобы.

— Аша! — закричал он остальным. — Аша!

Они издали еще один рев хохота и плотно сгрудились вокруг нее. Я больше не могла ее видеть. Она была такой маленькой, что полностью исчезла внутри их кольца. Когда Граклы замолкли, я услышала ее голос.

Должно быть, она сказала им, что была беременна. Только эти слова, как по мне, могли сразить десять взрослых мужчин. Они откинулись, смеясь и дергая себя за волосы. Некоторые из них тянулись, чтобы сжать ее руки.

Только Гракл с клеймом кролика не моргал. Он отступил и выкрикнул какой-то приказ, от которого остальные бросились паковать снаряжение. Они свернули постельные принадлежности и схватили сумки. Некоторые из них начали возиться с брезентом грузовика — и я знала, что мне нужно было выбраться отсюда, пока они не поднялись.

Я была рада за Ашу.

Я была счастлива… но, Боже, было больно. Я не знала еще утром, что мне придется отпустить ее. У меня не было времени подумать об этом. И я думала, именно поэтому я не понимала, насколько будет больно знать, что я никогда не увижу ее снова.

Да… Наверное, поэтому.

Труднее всего в моем побеге было ползти назад на животе. Как только я оказалась достаточно далеко от уступа, я встала и побежала к грузовику. Я бросила дробовик на пассажирское сиденье и уже собиралась скользнуть за руль, когда услышала приближающиеся шаги слева от меня.

Я обернулась, чтобы посмотреть — и получила прикладом винтовки по своему лицу.

* * *

Я была без сознания какое-то время. Я всегда могла сказать по силе головной