не уйдет — пока ты не поймешь, что больше никогда его не увидишь, и тебе придется пройти оставшуюся часть этого пути без него. Это то, от чего так больно, понимаешь? Вот почему так чертовски трудно любить кого-то другого. Но ты должна это сделать, — он покачал головой, посмеиваясь про себя, хотя его глаза горели красным. — Я никогда не видел особого смысла жить для себя, но я всегда мог продолжать, пока думал, что делаю это для кого-то другого.

Вскоре после этого Уолтер потерял сознание. Но я помнила, как пролежала без сна почти до рассвета, думая обо всем, что он сказал, — и тогда я поняла, что люблю его.

Было больно терять Ральфа. Я бы солгала, если бы сказала, что это было не больно. Я много думала о годах, которые мы провели вместе в Граните. Если бы Шарли знала о любви, она бы сказала, что любит Ральфа без всяких сомнений. Но теперь, когда я потеряла его… я не была уверена.

Я не думала о нем каждую ночь, как Уолтер о своих ребятах. Жалко было его потерять. Было несправедливо то, как он умер. Я плакала, когда это случилось, но с тех пор я уже не плакала из-за этого. Теперь я видела его только в своих кошмарах.

Но если я когда-нибудь потеряю Уолтера… я не знала. Может, это потому, что мы были здесь одни, и у меня больше никого не было, а может, потому, что он спасал мою шкуру больше раз, чем я могла сосчитать. Но если бы он умер, вряд ли я когда-нибудь забыла бы.

И я думала, что была не прочь вспомнить.

Я любила его — поэтому я знала, что смогу застрелить Ашу.

Ветер ревел на плоском пространстве между нами. Он был громким, и она стояла, повернув к нему лицо, так что я знала, что она не услышит, когда я навела дробовик.

У нее осталось пятнадцать секунд. Это были последние моменты ее жизни — и я не думала, что она могла бы быть счастливее, чем сейчас, просто стоя на вершине мира и крича на ветер.

Я переключила дробовик на луч. Один плотный виток энергии, нацеленный на основание ее черепа. Я позабочусь, чтобы это было быстро и чисто.

Дробовик дрожал в моей руке, когда он был полностью заряжен. Я сделала глубокий вдох. Он вошел чисто, но содрогнулся, покидая мои легкие. Я не знала, было ли это правильно… но это я должна была сделать.

Я подняла ствол и прицелилась, когда Аша внезапно обернулась.

Это был не полный оборот. Она меня не заметила. Но она повернулась настолько, чтобы я могла видеть маленькую шишку в ее животе — шишку, которая, по словам Уолтера, вырастет в ребенка.

Одна из ее рук двигалась, чтобы погладить его, пока я смотрела. Она улыбалась опустошенной земле, удерживая жизнь, которая только начала расти внутри нее. Будто она хотела разделить этот момент — момент, который сделал ее такой счастливой — с этим крошечным существом, которого она никогда не видела.

Она его не слышала и не видела, но тем не менее…

Что-то произошло со мной, пока я пыталась подобрать слова. Что-то вспыхнуло перед моими глазами — воспоминание, которое я не знала, что сохранила.

Я видела мамину руку, только что украшенную ярко-красной краской. Она пробегала по прядям своих золотых волос, пока она разговаривала с кем-то еще. Я была в восторге от того, как двигалась ее рука. Как она задевала ее кудри. Как он мягко замирала под ее подбородком, когда она кивала.

В тот момент, когда ее рука опустилась в пределах моей досягаемости, я крепко сжала ее. Я ухватилась и попыталась переплести наши пальцы вместе. Но она убрала руку раньше, чем я успела.

— Нет, ты слишком большая для этого, Шарлиз. Иди и играй с другими детьми.

Как только это воспоминание стерлось, я вспомнила другое: мама никогда не держала меня за руку. Она не удосужилась меня обнять даже после того, как узнала, что я принадлежала ей.

Но Аша уже заботилась о своем ребенке… Я видела это по тому, как она баюкала эту шишку. Ее ногти были не накрашены. Они были коротко сжеваны и почти почернели от грязи. Я видела, как эти руки творили довольно ужасные вещи, но я не думала, что когда-либо видела их такими нежными.

Она не считала, что забеременеть было глупо. Она была в восторге от происходящего. Я видела, как он сиял в темноте ее глаз, потому что она не пыталась это скрыть. Все ее лицо практически сияло этим светом.

«Сделай это, — шипел мне голос. — Ты должна. Ты…».

— Не могу, — задыхалась я. — Я не могу этого сделать. Я не могу…

— Шар-лей? — Аша обернулась и нахмурилась, увидев, что я сидела в грязи. Потом она увидела мои слезы, и ее брови озабоченно изогнулись. — Шар-лей?

— Я не могу, — снова сказала я. — Уолтер прав. Было бы безопаснее просто… просто… — я бросила дробовик на землю рядом с собой, — это было бы безопаснее, но я не могу этого сделать. Ты не заслуживаешь смерти.

Аша меня, конечно, не понимала. Все, что она знала, это то, что я была расстроена. Она быстро подошла ко мне и взяла дробовик. Она выпустила два быстрых луча в воздух, чтобы опустошить заряд, прежде чем сесть рядом со мной.

— Шар-лей, — сказала она, похлопывая меня по кончику косы.

— Я знаю. Я слишком стара, чтобы плакать из-за таких глупостей, — хрипло сказала я. Затем я вытерла глаза рукавом и попыталась думать.

Я не могла убить Ашу и не могла забрать ее с собой. Я должна была отпустить ее. Но я смотрела на север и увидела холодные облака, движущиеся к нам, знала, что было бы жестоко бросить ее посреди Ничто без припасов.

Она не была одета для холода.

Так что была только одна вещь, которую я могла сделать.

— Эй, — она посмотрела на меня, я соединила кончики пальцев и образовала небольшой треугольник. Это был наш сигнал дома, потому что это было похоже на крышу.

Аша кивнула и хотела встать, но я схватила ее за руку.

— Дома, но ты, — добавила я, указывая на ее грудь. — Ты — дом.

Она покачала головой, сбитая с толку.

— Ты — дом, — я махнула рукой на землю вокруг нас и пожала плечами. — Где?

Аша указала на себя и выглядела удивленной. Я думала, она, наконец, понимала меня.

На всякий случай я указала