Приближались сентябрьские ноны. До восхода Арктура оставалось чуть больше недели. Шестнадцатого сентября, когда могущественнейшая звезда Древнего мира должна была подняться над горизонтом, все опасности, грозящие римлянам, увеличивались троекратно. С этого дня и до осеннего равноденствия лучше сидеть в укрепленном лагере и не предпринимать рискованных деяний.

Когда же войсковые жрецы увидели в небе над Тевтобургским лесом семнадцать соколов, выстроившихся в форме трехлучевого гаммированного креста трискеля, они пришли в замешательство. Одни усмотрели в этом дурное знамение, другие наоборот — предрекали удачу. Тогда главный авгур Варра Фабиан сделал неутешительный вывод: с помощью этих птиц боги посылают римлянам явное знамение, но оно не поддается толкованию. Значит, боги хотят сначала запутать римлян, а затем погубить!..

При этих словах профессор вдруг осознал источник всех этих подробностей о римском походе девятого года. Оказывается, этот самый Фабиан чудесным образом остался жив. Более того, он сумел вернуться в Рим и оставить после себя воспоминания. Но в них содержались сведения, бросающие тень на личность Божественного Августа, и они были запрещены. Один же экземпляр на греческом уцелел. Позднее он попал в хранилище монастыря Монте-Кассино, где долго пролежал невостребованным среди тысяч старинных манускриптов. На него обратят внимание только в двадцать первом веке.

Далее Вангер подробно остановился на личности Арминия, поджидавшего римлян в заранее выбранном месте. Он рассказал о том, каких трудов тому стоило убедить князей собрать свои отряды вместе, как все пути отходов германцы завалили деревьями, оставив свободными лишь те тропы, которые вели в непроходимые болота.

— Арминий прекрасно понимал, в чем сила римского легиона. Он не раз видел и во время учений, и в реальных операциях преимущества манипулярного строя перед толпой противника, пускай даже более храброго и самоотверженного. Преврати легион в толпу, не дай ему построиться, лиши возможности знаконосцев выполнять команды военачальников, а солдат — видеть движение знаков, заглуши звуки горнов, которым подчиняются знамена, и звуки труб, двигающие когорты, и ты победишь, потому что перед тобой уже не легион, а просто вооруженные римляне.

Профессор не стал говорить о главной движущей силе, толкнувшей короля херусков на борьбу с Римом. Пускай романтический образ Германа останется в сердцах студентов и укрепит их душевные силы в эти последние месяцы войны.

— Когда измотанные трудным многодневным переходом легионы углубились в совершенно непроходимую чащу, куда их привели подосланные проводники, херуски окружили их, и началась битва, В римлян полетели маллеолы и фаларики — горящие стрелы и копья, которые зажигали кустарник. Но еще прежде Арминий поджег кучи заготовленного торфа, смешанного с сырой травой и хвоей. Северо-восточный эвро-борей, сменяемый вултурном и кором,[38]быстро разметал по лесу дым, и видимость резко упала. Взревели тысячи германских рожков, затрещали трещотки, сотни херусков закричали: «Баррит!» — римский боевой клич, напоминающий рев слона. Все это оглушало и сбивало с толку легионеров. Они не слышали звука собственных труб и горнов. В дымном тумане они видели мечущиеся сигны и весцилумы — знаки своих когорт, центурий и манипул, но не могли разобрать номеров. Да на большинстве из них и не было никаких номеров: германцы заготовили сотни похожих на римские боевые знаки шестов и штандартов и бегали с ними в дыму, создавая хаос.

Результат всех этих действий не заставил себя долго ждать. Даже самый опытный XIX Урциллианский легион не смог построиться надлежащим образом. Ферентарии[39]перемешались с тяжеловооруженными, щитоносцы с метателями дротиков, манубаллистарии и фундибулаторы, вооруженные ручными баллистами и пращами, оказались зажатыми в толпе и не могли метать стрелы и камни. Принципы, гастаты и триарии не могли определить своих рядов, а кавалеристы не видели флангов.

О самом ходе битвы мало что известно, поскольку выжили единицы римлян. Варр, поняв наконец свою ошибку, потерял самообладание и покончил с собой, бросившись на меч. Это не могло не усугубить положение его людей, которые отчаянно сопротивлялись, но в итоге были почти полностью истреблены. Хитрый Арминий, окружив место схватки засеками и засыпав небольшие свободные промежутки «чертополохом» — сколоченные особым образом четыре заостренных кола, — тем не менее оставил римлянам пути отхода. Он знал, что полностью окруженный враг дорого продаст свою жизнь, в то время как бегущий становится легкой добычей. Но бежать он позволил им в сторону топей, в результате тысячи утонули в болотах, а оставшихся в живых германцы выловили по одному, посадили в деревянные клетки и потом сожгли.

Вы знаете, конечно, что, когда известие об этом разгроме дошло до Рима, Август был настолько потрясен, что, по свидетельствам очевидцев, всю первую ночь бродил по своему дворцу и стенал: «Варр, верни легионы!»

— Он еще бился головой о стены, — выкрикнул кто-то.

— Да, вы правы. В знак траура Август три месяца не брился и не стриг волос. Он официально объявил Квинктилия Варра главным виновником случившегося, но римские форты и крепости уже пылали на берегах Рейна. К восстанию подключились другие племена, и обширные территории между Рейном и Эльбой были потеряны для Рима. Такого поражения империя еще не знала. С ним не могла сравниться даже гибель армии Красса в Парфии. Только спустя шесть лет Германик смог возобновить боевые действия на восточном берегу Рейна, но даже десять легионов, приведенные им туда, ничего в конечном счете не решили.

— Что же было дальше с королем Арминием? — спросил однорукий студент.

— Увы, он пал жертвой междоусобиц и предательства. Римляне с помощью интриг и золота сумели расколоть германцев, и даже племя херусков распалось на две части. Но, — профессор, по обыкновению, поднял указательный палец вверх, — римской провинции с названием «Германия» никогда не существовало. Более того, прошли десятилетия, и империя стала платить золотом нашим воинственным предкам, чтобы они не нарушали установленных по Рейну и Дунаю границ.

Профессор дал понять, что лекция окончена. Поднялся удовлетворенный гул.

— В эти дни в Бельгии и Эльзасе наши войска снова пошли в наступление, — громко объявил однорукий кавалер двух Железных крестов. — Так что они рано радуются. Мы еще вернемся в Рим и припомним им их измену и помощь англосаксам!

Ни сам профессор и никто из его слушателей не могли предположить, что это была его последняя лекция.

Возвращаясь в тот вечер домой, усталый, но удовлетворенный прошедшим днем, профессор Вангер поднялся на свою лестничную площадку и неожиданно увидел людей. Он вздрогнул и замер на последней ступени. Дверь в его квартиру была открыта, рядом стояли несколько женщин и мужчина в шинели со светло-серыми петлицами и красными эмалированными крестиками на них. Одна из женщин была их соседкой сверху. Двух других он тоже узнал: сослуживицы его жены по ДРК.