фокусировавшийся на его ногах.

– Что-то не так?

Саша лишь покачал головой. Он все не мог избавиться от чувства, что должен обо всем рассказать Каспару.

– Как Александр? Где он сейчас?

– В замке.

– Его пытали?

– Нет, не пытали, – весьма убедительно ответил Саша.

– Вы врете мне, чтобы не пугать, – осознал Каспар, и края его губ поднялись в грустной ухмылке. – Я хочу задать вам один вопрос, Ваше Высочество.

– Да, конечно.

– Вы случаем не знаете, откуда у Александра столько денег?

Словно в завершение своего вопроса Каспар внимательно всмотрелся в принца, словно готовился уличить его во лжи.

Саша почувствовал себя прижатым к стене.

– С чего бы мне знать о его состоянии?

– Посещая светские мероприятия, Тера обрела не одно выгодное знакомство, в том числе и среди следователей. Так вот, сейчас, когда идет расследование, вскрылось много любопытнейших деталей. Они говорят, что счета Александра были заблокированы в тот же день, когда я угодил в больницу. Нетрудно догадаться, что это сделала Делинда. Далее он приходит ко мне, весь разбитый, расстроенный, а буквально спустя пару дней у него появилось столько денег, что он тут же оплатил врачей, оборудование, аренду просторного дома и работу персонала.

– И все же вы не объяснили, откуда мне знать о его деньгах.

Каспар оттолкнулся от спинки кресла, не отрывая от Саши испытующего взгляда. Было в нем что-то пугающее, хищное, словно он вот-вот готовился броситься в атаку, и вопреки этому впечатлению мужчина не выглядел как тот, кто остро нуждается в ответах. Саше показалось, что он хотел получить лишь подтверждение.

– Каждый раз, когда речь заходила о вашем отце, Александр очень странно себя вел. Замолкал, замирал, будто съеживался, и в такие моменты он словно видел что-то, что не мог увидеть я.

– Дирк негодяй, – уверенно произнес Саша. – Он у всякого вызовет такую реакцию, даже у меня.

– Соглашусь, но меня все время не покидало ощущение, что осталось что-то еще, о чем Александр умолчал. И судя по вашей упертости, по тому, как вы сначала пристально смотрели на мои ноги, а затем стали избегать их и на секунду сжали штанину, вы тоже храните этот секрет.

Саша даже не заметил этого за собой. В былые времена он бы и вида не подал, что знает какую-то тайну, но в тот момент сильно разочаровался в своей пошатнувшейся выдержке.

– Ваши предположения основываются на незначительных деталях.

– По отдельности, действительно, это легко объяснимые мелочи. Но в совокупности в них кроется какой-то смысл… – Каспар откинулся на спинку кресла. – Так что же?

Саша смирился, что проиграл в этом бою, но сдаваться не хотел.

– Я дал слово не говорить.

– Я не успокоюсь, пока не узнаю правду.

– Неужели вы сами не догадываетесь? Или просто не желаете в это верить?

Он бы зажал себе рот рукой, но было слишком поздно. Осознание вкупе с выжиданием стремительно разрасталось в расширенных глазах Каспара. Затем испуг, непонимание и жалость слились в них воедино, рождая ярость. Выражение его лица стало грубым и жестким, надбровные дуги низко опустились, придавая ему враждебный вид, и губы сжались в тонкую бледную ниточку. Плечи его стали твердыми от напряжения, костяшки пальцев выглянули под натянутой под ними кожей, когда он сжал их в крепкий кулак.

– Скажите это вслух. Я не смею это произнести.

– Я не могу.

– Скажите! – твердо повелел Каспар, позабыв о приличиях. По его остервенелому облику можно было решить, что на эти минуты из его головы выветрилось все, кроме ненависти.

– Они заключили сделку. Дирк дал ему деньги. Много денег. А взамен…

Дальше он не сказал бы, даже если бы Каспар напал на него с кулаками.

Но вместо этого он затих. Все его чувства затаились, словно звери в тени.

– Вы были там в тот момент? – спросил он низким голосом.

– К счастью, нет, но я застал Александра после.

– Как он выглядел?

– Разбитым. Он… очень сожалел и стыдился. Просил сохранить все в тайне.

– Он плакал?

Саша помедлил несколько секунд, прежде чем ответить:

– Да.

Каспар снова расселся в кресле и принял ту же позу, в которой встретил Сашу. Но в его глазах больше не нашлось места ни скорби, ни печали. Их заменила холодная ярость, какую Саша ни у кого не видел, – настолько свирепой и страшной она была. Он боялся представить, на какие жестокие вещи это чувство способно побудить человека.

– Вы же понимаете, что после всего этого я не оставлю вашего отца в живых?

Сначала Саша предпочел промолчать, давая понять, что это его не удивит, а затем все же ответил:

– Я не стану этому препятствовать.

Каспар удовлетворенно кивнул.

– Александр очень страдает без вас. Смерть для него милее спасения. Он должен узнать о том, что вы живы.

– Нет. Пока нет. Я не уверен в том, что выживу. Не хочу, чтобы он пережил мою утрату дважды. Я расскажу вам свой план, Ваше Высочество, но вы должны пообещать мне, что если я убью Дирка, то Александр не узнает об этом, и если погибну в ходе его спасения, он не узнает о том, что я был жив все это время.

– Даю слово.

– Хорошо, а теперь я расскажу вам о своем плане.

Саша наклонился вперед.

– Я внимательно слушаю.

41. Искры

Одному в эти дни радовался Саша: Дирк практически не показывался на горизонте. Ни визитов, ни звонков, ни сообщений. Если возникали какие-то вопросы – будь то обсуждение завещания Гедалии, порядок наследования или передача патента на новые бронежилеты, – все решалось через его адвокатов и доверенных лиц.

После окончания войны Моника попросила позволения остаться, чтобы закончить разработку усовершенствованных искусственных органов. Прислуга наблюдала за ней лично и по камерам, но сам Саша с того дня, как умерла Анджеллина, не мог найти в себе силы спуститься в лабораторию. Большую часть времени он проводил в кабинете, проводя созвоны с Мировым Советом, который больше не считал нужным уваживать личным присутствием, и канцлером, читая с листка готовые ответы на вопросы СМИ. На следующий день с утра ему было назначено несколько визитов в больницу с пострадавшими беженцами, а также в пункты их временного размещения и благотворительный фонд. Все на камеры и под пристальным наблюдением. Все для создания иллюзии, что страна стремительно, высоко подняв голову, идет на поправку. Однако германский принц не мог разделить энтузиазм, который вынужден был внушить людям, изнуренным страхом и лишениями.

Стоило осознать, что угроза миновала, как усталость навалилась на него, словно валун. Лаборатория, с такой тщательностью оборудованная им когда-то, в которой он провел бесчисленные часы за увлекательной работой, ради которой не прочь был пожертвовать сном, излюбленный кабинет, где всегда думалось лучше, библиотека с уникальными документами и архивами… Он больше не понимал, что все это для него значит.

С того дня, как он засобирался перезвонить Меллу, Джоан сообщила ему еще о паре звонков. Саша точно знал, что этот