быстро выяснил, что Артём – директор той библиотеки, где планируется операция. Они вместе спасут Майю и других ребят от беспредела Родионова.

Шалимов – бесценный человек.

* * *

Андрей Геласимов выступал так, что Вольф не мог оторваться от его речи, как не могут оторваться от лихо закрученного триллера. Он рассказывал о своих наблюдениях за одним своим студентом, вернувшимся после Чечни, о том, как он эти наблюдения потом использовал в работе над романом, и всё это было так увлекательно, так логично и складно, что Вольф поразился: а ведь писать книги не так уж и сложно! Если бы об этой догадке молодого человека узнал Геласимов, наверное, подумал бы, а не это ли цель любой лекции по литературному мастерству?

Лиза пока не искала его, поэтому он без сомнения согласился на предложение Карасёва пойти в ближайший бар выпить пивка. Заведение не из разряда дорогих, и публика собиралась в нём соответствующая. Студенты, маргиналы, просто пьяницы.

Их кружок состоял из двух девушек и трёх мальчиков, считая его самого. Пиво быстро развязало языки. Все участники застолья что-то писали, у всех имелись маленькие книжечки. Вольф собирался спросить, известен ли им папа Лизы, но постеснялся. Вдруг он им не нравится? Эти люди – первые писатели, с которым он общается вот так запросто. Почему только теперь? Вот ведь они знакомы друг с другом давно, ездят на какие-то фестивали, вместе ходят выпивать, а он? Ведь он же захаживал в Петербурге на книжные презентации, но никогда ни с кем там так и не сумел подружиться. Хорошо, что он взял с собой ноутбук. Теперь он будет посвящать творчеству каждую свободную минуту.

В начале пивного застолья ребята не очень на него реагировали, но потом, разгорячившись, принялись расспрашивать, кто он, откуда, как ему Геласимов? На первые вопросы особенно отвечать было нечего, а про Геласимова он говорил с жаром, хоть прежде и не читал его, только слышал о нём. Разговор становился для Вольфа всё интереснее и интереснее, он кое-что читал в своей жизни и имел о прочитанном своё мнение, которым и принялся делиться с товарищами по случайной гулянке. Карасёв даже присвистнул, когда его фейсбучный друг заявил, что, по его мнению, русская поэзия не пошла по пути Пушкина, а подлинное начало ей дал именно Державин, и дальше через Лермонтова к Тютчеву и Мандельштаму она вылилась в то, во что вылилась.

Такие вечера всегда прерываются неожиданно, когда этого совсем не хочется. Выяснилось, что только Вольф никуда не спешит. Остальным надо было возвращаться к иным заботам, домашним хлопотам и прочему, бесспорно и постоянно торжествующему над пленительной бессмыслицей пивных вечеров с разговорами о вечном.

Вольф удивился, как дёшево ему обошлось такси до гостиницы. В номере он осторожно, будто драгоценность, вытащил из рюкзака ноутбук, открыл его, почувствовал себя богом и начал что-то печатать. Пиво разбудило в нём фантазию, эйфории хватило на несколько часов, пока он среди ночи не рухнул, обессиленный, на кровать.

* * *

Артём с трудом справлялся с волнением. Бог послал ему этого полковника. Какие же подлецы те, кто готовил провокацию! Это, конечно, не оправдывает беспечность Майи и её соратников, но они радеют за то, чтобы изменить общество, а те, кто против них, только о себе, своей выгоде. Если всё пройдёт хорошо, он со временем присоединится к этой молодёжи. В этой стране нужно что-то менять.

Они долго обсуждали с Елисеевым и прошлое, и настоящее. Елисеев обещал, что постарается сделать так, чтобы Майя не пострадала.

Артёму не спалось. Он вышел на кухню, сделал себе кофе. Мобильник заставил его вернуться в спальню. Он так спешил, что чуть не пролил на себя чёрный кофейный кипяток. Звонила Лиза. Племянница говорила тихо, опасалась, видимо, кого-то разбудить:

– Дядя Артём! Тут такое произошло, что в двух словах не опишешь. Ты обязан знать. Я написала тебе большое письмо по электронной почте. Прочти, пожалуйста. Я сейчас отправлю. – Она не дождалась его реакции. Положила трубку.

Он собирался прочитать в телефоне, но увидел, что письмо большое. Достал ноутбук, который недовольно скрипнул при этом.

«Дядя Артём! Сразу пишу, чтоб ты не волновался и не смотрел в конец письма, с мамой пока ничего страшного не случилось. Когда я приехала, мама с папой ничего не стали скрывать от меня. Конечно, я думаю, что мама догадалась, почему я приехала, но допрашивать меня не решилась. Я же им все уши прожужжала своей самостоятельностью. Увы, надежды на лечение в Париже рухнули, у папы с кредитом ничего не вышло. Однако доктор обрадовал её, что первые сеансы химиотерапии дали результат невиданно положительный, и динамика такая, какую он никогда ни у кого не наблюдал. Поэтому, возможно, мама вылечится без всякого Парижа. Потом явился мой братец, и я, кстати, чего сама не ожидала, обрадовалась. Он, конечно, прекрасен. Не то что я. Родителей слушает во всём, заботливый, внимательный, советуется. Мы классно посидели все вместе. Глядя на маму, просто невозможно поверить, что она больна. Говорили и о тебе. Так. Ничего особенного. Мама с папой очень довольны, как я поняла, что ты приезжал. А потом кое-что случилось. Помнишь моего друга, Лёху-хакера? Так вот. Он вышел на связь. Его приятель, ну, тот, что в запое пребывал, всплыл и определил город, из которого тебе эсэмэски приходили. Это Самара! И тут у меня в голове щёлкнуло. Знаешь, так бывает в детективных сериалах, когда герой вдруг неожиданно раскрывает все тайны. Во мне всё кипело. Чтобы папа не вмешался, я предложила маме пройтись прогуляться. Она с радостью согласилась. Соскучилась, конечно, по мне. Как только мы вышли, я её прямо спросила: “Зачем?” Она сперва изобразила, что не поняла. Я повторила: “Зачем ты посылала эти эсэмэски дяде Артёму и делала вид, что ты их тоже получаешь?” И тут она расплакалась. Я никогда её не видела плачущей за всю жизнь. Потом мы зашли в кафе неподалёку от нас, поскольку ветер сильный дул с Волги и долго на улице оставаться ей нельзя при такой погоде, и вот что она мне рассказала. Оказывается, твои отец и мать были уверены, что Вениамин попал под поезд не случайно. Его столкнули. Убили таким образом. Мой дед, Сергей Ефимович Шалимов, вскрыл многие нарушения при строительстве ЦМТ, по мнению возглавляемой им комиссии, его нельзя было сдавать в эксплуатацию, но те, кто отвечал за стройку, спешили открыть его к Олимпиаде, чтобы Брежневу угодить. И вот какие-то люди – мама точно