Выбора не было. С тяжелым сердцем я подчинилась.

Мы с Ником сбежали по лестнице в вестибюль «Гилдхолла». Только бы успеть.

Арлекины и рефаиты высыпали на улицу. Перепуганные эмиссары с телохранителями метались по фойе. Ник бросился к выходу, но мои ноги словно приросли к полу.

Какое-то странное колебание эфира. Что-то было не так. Не разбирая дороги, я бросилась назад, к каменным ступеням.

– Куда тебя несет?! – заорал мне вслед Джексон.

– Бегите к поезду.

Ник схватил меня за руку:

– Куда ты?

– Уходи, Ник.

– Мы не можем задерживаться. Если НКО почуют мою ауру… – Он вдруг осекся, всматриваясь в опустевший зал.

Вокруг царила кромешная мгла. Почти все свечи погасли, но три фонаря по-прежнему слабо сияли. Портьеры, на которых выступала Лисс, сорванные, валялись на полу. Среди вороха ткани слабо пульсировали ауры.

Одним прыжком я подскочила к ним и упала на колени:

– Лисс! Лисс, очнись.

Зачем ей понадобилось лезть туда? Волосы юной акробатки слиплись от крови. Нет, она не может умереть! После того, как мы спасли ее, после того, что пережили вместе, – это несправедливо! Сначала Себ, теперь она…

Веки девушки дрогнули, губы сложились в кривую улыбку. Лисс, не успевшая переодеться, лежала в костюме жертвы Кровавого Короля.

– Привет, – прошелестела она. – Прости… я опоздала.

– Не смей умирать, Лисс! Слышишь? Не смей! – Я стиснула хрупкую кисть. – Мы чуть не потеряли тебя однажды и не собираемся потерять снова.

– Рада, что хоть кому-то не все равно.

На глаза у меня навернулись слезы: холодные капли дрожали, норовя упасть.

Изо рта акробатки сочилась кровь. Не поймешь, то ли бутафорская, то ли настоящая.

– Уходите… Спасайтесь. Сделайте то, чего я не смогла… не сумела… А мне так хотелось… домой.

Ее голова упала, пальцы обмякли, а дух скользнул в эфир.

Я не сводила глаз с изломанного тела. Ник бережно накрыл покойную драпировкой.

«Лисс больше нет. Она погибла. Погибла, как Себ. Ты не уберегла их, не спасла», – билось у меня в мозгу.

– Нужно прочитать заупокойную, – пробормотал Ник. – Но я не знаю, как ее зовут, sötnos.

Он прав. Нельзя оставлять ее в этой тюрьме.

– Лисс Реймор. – Надеюсь, это ее полное имя. – Да упокоится твоя душа в эфире. Дело сделано. Все долги уплачены. Отныне тебе не место среди живых.

Ее фантом исчез. Я отвернулась, не в силах смотреть на тело. Это уже не Лисс, а всего лишь оболочка, тень, оставленная на земле.

Моя рука нащупала ракетницу. Лисс должна была подать сигнал. Я осторожно вынула предмет из одеревеневших пальцев.

Ник посмотрел на меня.

– Лисс не хотела, чтобы ты сдалась. Чтобы погибла ради нее.

– Ну почему же? Как раз хотела, – раздался насмешливый голос.

Его обладателя я не видела, но узнала сразу. Гомейса Саргас.

– Ты убил ее, Гомейса?! – выкрикнула я, поднимаясь. – Теперь радуешься?

В ответ – гробовое молчание.

– Не прячься, Гомейса, – прозвучало за спиной. На пороге стоял страж. – Выходи, если не боишься Пейдж. Город охвачен огнем. Оплот твоей власти рухнул.

Под сводами загремел презрительный хохот.

У меня помертвело в груди.

– Мне нет нужды бояться Сайена. Они поднесли нам свой мир на серебряном блюдечке, Арктур. Настала пора вкусить его.

– Гореть тебе в аду, – прошипела я.

– Тебя я тоже не боюсь, номер сорок. Разве смерть может страшиться смерти? Чем меня напугать? Изгнанием? Но изгнание из вашего крошечного загнивающего мирка, мирка цветов и плоти, – это не наказание, а благо. К сожалению, долг велит пока пренебречь этим благом.

Шаги.

– Нельзя убить смерть. Разве может огонь погасить солнце? Способна ли вода затопить океан?

– Уверена, мы что-нибудь придумаем, – парировала я.

Голос не дрожал, но меня трясло от злости пополам со страхом. За спиной стража маячила Тирабелл и какой-то незнакомый рефаит.

– Хочу, чтобы вы оба представили кое-что. Особенно ты, Арктур, – продолжал Гомейса. – Учитывая, что ты теряешь больше других.

Страж молчал. Я лихорадочно пыталась сообразить, откуда идет голос. Похоже, сверху. Из галереи.

– Вообразите бабочку. Представьте как следует цветные прозрачные крылышки. Она красавица. Ею любуются. А теперь представьте мотылька. Та же форма, но какой разительный контраст. Мотылек блеклый, слабый и отвратительный. Жалкая тварь с вечной тягой к саморазрушению. Она не принадлежит сама себе и рвется к огню, а найдя его, сгорает.

Его голос звенел отовсюду, эхом отдаваясь у меня в ушах.

– Вот каким нам видится ваш мир, Пейдж Махоуни. Рой мотыльков, обреченных на гибель.

Его лабиринт был совсем близко. Мой фантом приготовился атаковать. Не важно, что будет со мной. Этот мерзавец убил Лисс, теперь его черед сдохнуть.

Страж схватил меня за локоть:

– Не надо. Предоставь его нам.

– Сама разберусь.

– Подругу ты этим не воскресишь, странница, – возразила Плиона, не спуская глаз с врага. – Иди на луг. Время не ждет.

– Да, торопись на луг, номер сорок. Отправляйся нашим поездом в нашу цитадель. – Гомейса вышел из-за колонны. Его глаза переполняла свежая аура – последний привет от Лисс Реймор. – Разве здесь так плохо, Сороковая? Тебе дали убежище, нашу мудрость. Здесь ты не паранормалка, а своя среди своих. Для Сайена ты разносчик чумы. Сыпь на бледной коже. – Гомейса протянул руку в перчатке. – Твой дом здесь, странница. Останься с нами. Узри, что скрывается за гранью.

Напряжение в моем теле зашкаливало. Гомейса смотрел в упор, его взгляд проникал в самые потаенные уголки, вглубь моего лабиринта. В его речах был смысл. Рефаит без малого двести лет оттачивал свою извращенную логику, чтобы искушать слабых духом.

Но не успела я открыть рот, как страж сильным толчком повалил меня. Острый меч просвистел над моей головой, едва не задев. В следующий миг Арктур бросился на противника. Следом спешили Тирабелл и второй рефаит, на ходу собирая ужасающий арсенал, от рева которого кровь стыла в жилах.

Ник помог мне встать, но я не чувствовала его прикосновений. Только ауры четырех рефаитов на фоне серебристой дымки. Чувствовала каждое движение, каждый маневр, от которых содрогался эфир. Их фантомы плясали между жизнью и смертью. Танец титанов.

Призраки погибших в Восемнадцатом Сезоне по-прежнему находились в зале. Тирабелл послала между колоннами арсенал из тридцати духов, единым фронтом выступивших против общего врага. Ни один ясновидец не выдержит такого натиска.