стать немецким «жизненным пространством», подлежала, согласно этому плану, «освобождению» от десятков миллионов коренных жителей частично путем выселения за Урал, частично путем массового уничтожения. Однако, как известно, до «выселения за Урал» дело не дошло. Но война дала гитлеровцам возможность осуществить их людоедскую программу истребления огромных масс населения на местах и военнопленных, оказавшихся в лагерях.

Часть военнопленных, наиболее «опасных» с точки зрения нацистской «идеологии», гитлеровцы уничтожали особенно старательно, не предоставляя этого слепой судьбе. Такими военнопленными были те самые «нежелательные», о которых говорилось выше. Для остальных пленных при помощи целого ряда «специальных средств» создавались условия существования, которые заранее обрекали их на скорую и… дешевую смерть! К этим «средствам» относилось, в частности, абсолютное отсутствие хотя бы самых примитивных условий для жизни военнопленных в дулагах и шталагах. Применялся чрезвычайно простой «метод» строительства лагерей:

открытое пространство площадью в несколько гектаров огораживали колючей проволокой, ставили вокруг сторожевые вышки, и… лагерь был готов к приему пленных! Без бараков, даже без палаток, складов, а равно без воды не только для умывания, но часто и для питья. Без продовольствия в первые дни. И так далее, и тому подобное…

Эту картину кратко описал командир 24-й пехотной дивизии вермахта, которая в октябре 1941 года на Украине занималась транспортировкой в тыл больших групп советских военнопленных. Напомним, что в ходе этой транспортировки умерло много тысяч пленных.

«Со стороны дулага 182 до сих пор ничего не сделано для постоянного размещения 20 тысяч [военнопленных. — Ш. Д.]. Новоукраинка, кажется [подготовлена к приему. — Ш. Д.] только 10 тысяч» [852].

Именно в таких не подготовленных к приему военнопленных дулагах в оперативных районах, в «имперских комиссариатах» или «генерал-губернаторстве» военнопленных держали неделями. В первые месяцы войны против Советского Союза советских военнопленных не отправляли на территорию рейха. Почему?

Опасаясь «заражения» немцев коммунизмом, Гитлер сначала запретил отправку советских военнопленных в Германию. И только тогда, когда в лагерях для военнопленных воцарились «невыносимые, а частично и хаотические отношения», когда там вспыхнули массовые эпидемии, Гитлер разрешил отправлять пленных в Германию [853]. Оставление военнопленных в оперативных районах было одним из многих факторов массового их истребления.

А каковы были дальнейшие «средства»? Дневные рационы в 200–700 калорий; длительное пребывание военнопленных (зимой и осенью) под открытым небом или в неотапливаемых помещениях с выбитыми окнами, а часто в окопах или наскоро вырытых землянках; неописуемые антисанитарные условия; недостаток воды, а часто и вовсе отсутствие ее; отсутствие мыла; неописуемая грязь и всеобщая завшивленность в результате крайней скученности; полное отсутствие личного и постельного белья; ночлег на голой земле или цементном полу; отсутствие зимней одежды и обуви, которую гитлеровцы попросту отбирали у пленных; нечеловеческие условия в лагерных «лазаретах», где голодные и почти лишенные медицинской помощи больные были обречены на неминуемую смерть. Не удивительно поэтому, что в подобных условиях смертность была просто ужасающей.

Мирному населению, которое охотно оказало бы помощь военнопленным, было строжайше запрещено общение с пленными Так, например, в Каунасе, в форте № 6, находился лагерь № 336 для советских военнопленных. У входа висел щит с надписью на немецком, литовском и русском языках: «Кто с военнопленными будет поддерживать связь, особенно кто будет им давать съестные припасы, папиросы и штатскую одежду, сейчас же будет арестован. В случае бегства будет расстрелян» [854]. Строгое запрещение контактов с пленными было обязательно и для немецкого населения.

Все эти факторы способствовали возникновению массовых эпидемий, влекли за собой голодные отеки, общее истощение пленных и в итоге вели к массовой «естественной» их смерти.

Но при всем этом военнопленным не давали сидеть сложа руки. Их принуждали работать, ибо третий рейх ощущал острую нехватку рабочей силы. Поэтому военнопленных гнали на тяжелые, изнурительные работы. В отношении сопротивлявшихся применялись такие «воспитательные» меры, как безжалостное избиение палками, плетками или прикладами. И это, видимо, также в немалой степени способствовало росту «естественной» смертности.

Однако кроме всего этого, гитлеровцы расстреливали отдельных военнопленных под любым предлогом: за поиски пищи в кухонных отбросах; за приближение к ограде из колючей проволоки; за толчею при раздаче «обеда» и т. д. Массовые расстрелы имели место при подавлении бунтов военнопленных, проявлявшихся в виде попыток к массовым побегам из лагерного ада. Случалось, что при помощи экзекуций гитлеровцы пытались бороться даже с эпидемиями!

Этот комплекс «средств» и условий вкупе с условиями транспортировки военнопленных с поля боя на сборные пункты, а оттуда в дулаги и шталаги создал условия для быстрого их истребления. Обо всем этом говорят тогдашние и послевоенные немецкие документы.

Особенно яркое свидетельство тому дает цитированное выше письмо Розенберга Кейтелю от 28 февраля 1942 года. Приводим выдержку из этого письма:

«Участь советских военнопленных является величайшей трагедией… Большая часть из них умерла от голода или погибла в результате суровых климатических условий. Тысячи умерли от сыпного тифа. Разумеется, снабжение продовольствием таких масс пленных столкнулось с трудностями. Однако, если бы существовало понимание целей, которые преследует германская политика, можно было бы избежать высокой смертности. На оккупированных территориях Советского Союза, по имеющимся сведениям, местное население имело самые лучшие намерения предоставить пленным продовольствие. Несколько предусмотрительных комендантов лагерей с успехом воспользовались этим. Однако в большинстве случаев они запрещали мирному населению передавать пленным продукты питания и предпочли обречь их на голодную смерть… Во многих лагерях вообще не позаботились о помещениях для пленных… В дождь и снег они оставались под открытым небом. Больше того, им даже не давали инструментов, чтобы выкопать землянки или ямы. Совершенно забыли о систематической дезинфекции в целях ликвидации завшивленности пленных. Делались высказывания вроде: «Чем больше вымрет этих пленных, тем лучше для нас». В результате такого обращения, в связи с побегами и эпизодическим «освобождением» пленных расширились эпидемии сыпного тифа, повлекшие за собой жертвы среди вермахта и гражданского населения даже в Германии» [855].

Розенберг имеет в виду, конечно, только интересы германской экономики. Сетуя на многочисленные расстрелы пленных, особенно «азиатов», он проливает крокодиловы слезы по поводу убыли рабочей силы, за что приходилось расплачиваться германской экономике и военной промышленности. Но все же остается фактом, что даже один из «идеологов» третьего рейха протестует против массового истребления советских военнопленных.

Бройтигам, один из высших чиновников министерства оккупированных восточных территорий, в меморандуме от 25 октября 1942 года говорит о сотнях тысяч советских военнопленных, которые «в наших лагерях буквально погибли от холода или замерзли», а также об их «медленной и мучительной смерти» [856].

Генерал Эстеррейх в своем потрясающем сообщении о судьбе советских военнопленных