«Русские военнопленные содержались в лагерях в тяжелых условиях, питались плохо, терпели моральные унижения и умирали от холода и заболеваний» [857].

В марте 1942 года в районе Гдова было «освобождено» из дулагов несколько сот негодных к военной службе и нетрудоспособных советских военнопленных. Их разместили среди гражданского населения. И вот что в связи в этим доносит начальник тыла группы армий «Север»: «Это мероприятие вызвало очень невыгодные настроения. Пленные, умирающие от голода, похожие на живые скелеты и покрытые гноящимися, смердящими ранами, создают ужасающее впечатление. Их рассказы об условиях, в которых они жили прежде [в лагерях. — Ред.], не проходят бесследно» [858].

О голодной смерти, как одном из методов массового уничтожения пленных, говорил бывший «начальник военнопленных» ХIII военного округа (Нюрнберг) генерал Шеммель, описывая степень голодания пленных на примере своего округа:

«Одной группе истощенных от голода и занятых на тяжелых работах советских военнопленных однажды выдали дополнительную порцию продуктов. Все они умерли на следующий же день, поскольку их желудок не был способен переварить увеличенное количество пищи» [859].

Именно такие методы, вытекающие из планов истребления миллионов славян и всех «нежелательных», являются причиной смерти огромного числа советских пленных в 1941 и 1942 годах.

После войны было немало попыток приписать решающую роль в этом беспримерном для истории войн преступлении иным факторам. Подобные попытки предпринимались немецкими генералами уже со скамьи подсудимых, когда им пришлось спасать свои головы. Их поддерживали защитники на суде, да и не только на суде.

Генералы «доказывали», что военнопленные были изнурены сопротивлением, которое они оказывали, сражаясь в окружении. Именно поэтому-де они умирали, едва попав в плен! Многие из представителей генералитета, особенно на судебных заседаниях, сваливали всю вину на Гитлера, который сначала не допускал отправки пленных в Германию (Гальдер и Крафт).

Все эти «оправдания» ни в коей мере не могут опровергнуть наличия злой воли, обдуманных действий и забвения командующими армиями своих основных обязанностей по отношению к военнопленным, вытекающих из общепризнанных принципов международного права и обычаев ведения войны. Обращение с пленными во время транспортировки и в лагерях, запрещение мирному населению оказывать какую-либо помощь пленным, истребление «нежелательных», режим дискриминации для оставшихся в живых советских военнопленных — эти и другие явления гитлеровской практики явно указывают, где надо искать причину гибели огромного числа советских военнопленных.

Число советских военнопленных, которые погибли только в течение одного года — с июня 1941 года по июнь 1942 года, — точно определить очень трудно ввиду отсутствия иных данных, кроме немецких.

Официальные немецкие органы сравнительно рано начали интересоваться этим вопросом в связи с поворотом, который произошел в их политике в отношении пленных. Проблема ужасающей смертности советских военнопленных по отдельным военным округам время от времени появляется в донесениях окружных «начальников военнопленных» в оперативных районах, а также в высказываниях сотрудников экономических учреждений, заинтересованных в даровом труде пленных (комитет центрального планирования, генеральный уполномоченный по использованию рабочей силы и т. д.). Приводились даже цифры захваченных в плен, но «утраченных» или же «бесполезно» потерянных пленных и т. д. За этими немецкими официальными высказываниями встает страшная картина чудовищного по своим масштабам преступления.

Некоторые эксперты германского командования по вопросам экономики, которые в конце 1941 года исследовали проблему советских военнопленных (разумеется, с точки зрения использования их в качестве рабочей силы), после ознакомления с их положением предсказывали, что во время наступавшей зимы 1941/42 года пленные будут умирать массами.

28 ноября 1941 года в штаб-квартире 18-й армии состоялось совещание по вопросу о военнопленных. В нем приняли участие начальник штаба армии, квартирмейстер армии, начальник разведки и некий профессор Арсеньев (?). Этот последний заявил, что все военнопленные, находящиеся в лагерях на Востоке, вымрут в течение ближайших 6 месяцев в результате жестокого обращения и недостаточного питания. В то же время на Западе, заявил он, где пленных не обременяют работой, число умерших невелико. Присутствовавший на совещании капитан Ангерман заметил, что в лагере для военнопленных в Пскове из общего числа 20 тысяч пленных умирает еженедельно тысяча человек [860].

Проф. Серафим, один из высших чиновников немецкой военной администрации, пишет 2 декабря 1941 года начальнику Управления военной экономики и военной промышленности ОКВ генералу Томасу после ознакомления с положением военнопленных на Украине: «Расквартирование, положение с одеждой, а равно состояние здоровья военнопленных плохое. Очень велика смертность. Этой зимой следует ожидать их убыли в десятки, а может быть, даже и в сотни тысяч» [861].

Заправилы третьего рейха говорят о гибели пленных в «общих чертах». Так, например, Геринг 7 ноября 1941 года, добиваясь быстрой реорганизации системы использования труда советских пленных, заявляет, что эта реорганизация необходима, поскольку «численность рабочей силы с каждым днем уменьшается [разрядка наша. — Ш.Д.] в результате убыли, вызванной нехваткой продовольствия и помещений» [862].

Даже Гиммлер отмечает как достойный сожаления факт уменьшение численности рабочей силы. Он заявляет:

«Пленные гибли от истощения и голода десятками и сотнями тысяч» [863].

23 апреля 1943 года фельдмаршал Мильх, выступая на заседании комитета центрального планирования, заявил, что советских военнопленных «умерло очень много. На территории рейха находится всего 300 тысяч пленных» [864].

Начальник отдела IV-A-1-с РСХА Кенигсхауз на совещании начальников эйнзатцкоманд в Люблине 27 января 1943 года сообщил, что с начала воины в результате заболеваний тифом и других инфекционных заболеваний умерло много пленных [865]…

Весьма знаменателен и процент смертности. Он нарастает с осени 1941 года и достигает высшей точки в январе — марте 1942 года.

Донесение окружного коменданта «С», «начальника военнопленных» при командовании тыла групп армий «Север», от 28 декабря 1941 года, направленное в ОКХ, содержит данные на 1 и 15 декабря 1941 года [866]:

Военнопленные болели преимущественно сыпным тифом. Смертность составляла: во второй половине ноября — 5 %, а в первой половине декабря — уже 6,5 % [867].

Смертность в дулагах и шталагах тылового района группы армий «Север» (лагеря № 100, 320, 332, VIE, XXIB) достигала в декабре 1941 года, согласно официальным немецким данным, около 20 % ежемесячно, а в таких лагерях, как офлаг VIE в Пскове (где в декабре 1941 года и в январе 1942 года размещалась штаб-квартира группы армий «Север»), этот процент был значительно выше [868].

В Донбассе смертность работавших на шахтах военнопленных составляла ежемесячно 12 % [869].

Приговор Международного военного трибунала в Нюрнберге сурово осудил эти массовые преступления гитлеровцев:

«Обращение